Вопрос о Кавказе, и в частности о Северном Кавказе, приобрел в XVI—XVII вв. широкое международное значение в связи с агрессией Османской империи в сторону Западной Европы и стремлением правительств западно-европейских государств найти в Восточной Европе и в Иране помощников в войнах против Турции. Для освещения этой стороны темы потребовалось обращение к материалам западноевропейских посольств в Москву, большим серийным изданиям дипломатической переписки и документов разного характера. Надо отметить, что возможности изучения, которые дает исключительно широкий круг источников, автором далеко не использованы.
О «вольных обществах» Северного Дагестана знания администрации Терского города были сбивчивы. Но русским служилым людям были довольно хорошо известны районы Чечни и Ингушетии, частью по посольским путешествиям в Закавказье, частью по военным экспедициям в горы, частью по сношениям с платившими в Терский город «медвяный ясак» горскими племенами; разнообразны были связи с ними гребенских казаков.
Особую задачу составляет расшифровка русифицированных названий чеченских и ингушских племен и интерпретация переданных в русских документах сведений о населенных пунктах, о «начальных людях» — старшинах. Здесь основной прием изучения — опять-таки сопоставление с более подробными известиями источников XVIII—XIX вв., с одной стороны, с местными преданиями — с другой. Круг сведений об осетинах, балкарцах и карачаевцах в русских источниках XVI—XVII вв. невелик. Но при скудности данных каждое сообщение ценно.
В отношении западных адыге один вопрос их внутренней жизни в изучаемый период поддается изучению на основании русских документов — их племенное деление и занятая племенами территория. Здесь опять-таки мы сталкиваемся с русифицированными формами племенных названий.
Выше, при ссылках на приемы использования русских архивных документов для характеристики социально-экономических отношений у северокавказских народов, постоянно указывалось на необходимость обращения к источникам XVIII—XIX вв. для понимания терминов, географических названий, норм обычного права и т. д.
Круг этих источников чрезвычайно обширен: это и труды путешественников, и описания официального и полуофициального характера, выполненные служившими на Кавказе русскими военными или гражданскими чиновниками, архивные фонды, отложившиеся в учреждениях местных кавказских и центральных, наконец, работы, которые соединяли личные наблюдения с исследованием. Ориентировку в этом разнообразном материале облегчают подробнейшие обзоры М. О. Косвена и две появившиеся в последнее время публикации, груды советских исследователей, привлекших русские архивные и местные источники.
Для изучения социально-экономических отношений у северокавказских народов большое значение имеют известия западноевропейских путешественников, проезжавших через Северный Кавказ и Дагестан в Закавказье или живших по служебным своим обязанностям в Крыму. Они сообщают ряд драгоценных для нас наблюдений о занятиях, обычаях, быте местного населения. Употребляемые ими социальные термины требуют, как и термины русских источников, расшифровки, например, термин «сервы» для трудового населения Черкесии у итальянца Интериано, писавшего в конце XV — начале XVI в. Западноевропейские известия о Северном Кавказе привлекались исследователями в большей степени, чем русские архивные документы XVI-XVII вв.
Вопрос о Кавказе, и в частности о Северном Кавказе, приобрел в XVI—XVII вв. широкое международное значение в связи с агрессией Османской империи в сторону Западной Европы и стремлением правительств западно-европейских государств найти в Восточной Европе и в Иране помощников в войнах против Турции. Для освещения этой стороны темы потребовалось обращение к материалам западноевропейских посольств в Москву, большим серийным изданиям дипломатической переписки и документов разного характера. Надо отметить, что возможности изучения, которые дает исключительно широкий круг источников, автором далеко не использованы.
