30 июля 197... года

После двухдневного пребывания на станции «Восток», на высоте 6100, Вадим Петрович решил подниматься выше. Из группы Степанова никто идти не в силах. Группы Нуриса почему-то нет, но она на подходе. Ванин, Задорин и Гулин присоединяются к группе Мешкова, в которой идут казанцы. Все мы внизу порадовались этому, с Мешковым все-таки спокойнее. А там и Нурис с Борисом Стуковым подойдут.

29 июля на пути вверх группа Мешкова – Ванина встретилась со Степаняном, Догеровым и Лихачевым. Гляциологи работали на Плато и на склонах пика Коммунизма около трех недель. Большой срок для пребывания на такой высоте, можно сказать, подвиг. Накануне они поднимались под вершину, рыли свои шурфы и брали пробы снега на высоте около семи тысяч метров. Чувствовали они себя хорошо, ребята здоровые. Матвей Догеров только что вернулся из Антарктиды, поэтому его называют Матвеем Антарктидычем. Там же побывал и Петр Лихачев, работающий сейчас на Фортамбеке от одного из институтов Узбекистана.

Юрий – мастер спорта. Догерова не интересовала вершина, он мне говорил: «Зачем мне туда подниматься? Чего я там не видел? Я не альпинист, я гляциолог и делаю свою работу здесь». Но Юра-то альпинист! А какой альпинист откажется от восхождения, когда вершина вот она – рукой подать?! Степанян уговорил Догерова вернуться и вместе с Ваниным подняться на вершину.

31 июля 197... года

Утром они долго не выходили из палатки. Судя по висящим на гребнях «снежным флагам», наверху метет, там очень холодно. Наконец мы увидели всех семерых. Вот они начали медленно двигаться вверх. Отделилась и ушла к вершине четверка. Тройка остановилась, долго стояла на месте, потом очень медленно пошла вниз. В трубу видно: кто-то из них подолгу сидит. В 14.30 мы узнали по радио, что это Вадим Петрович; что четверка, идущая к вершине, – это Степа-нян, Догеров, Лихачев и Гулин. Они выходят на вершину, спускаются и уходят вниз. Мешков и Задорин спускают Вадима Петровича к палатке на 7300 и далее к палатке на 6900, которую поставили для них вернувшиеся с вершины ребята. Около палатки Юра остался встречать Ванина, остальные трое альпинистов ушли вниз. Они не нужны, да и места в палатке нет. С Вадимом Петровичем остаются Мешков, Задорин и Юра.

1 августа 197... года

На первой утренней связи узнаем от Мешкова, что серьезно заболел Юра Степанян: острые боли в животе. Это может быть и приступ аппендицита, и прободение язвы, и холецистит, и непроходимость... Много чего может быть, но ясно одно – ничего хорошего. Короче говоря, необходим немедленный спуск – идти Юра уже не может. Подошедшие снизу на помощь группе Ванина ребята упаковывают Юру в спальный мешок и волоком быстро спускают. Там работают, кроме наших ребят, мешковцы и тренеры международного альпинистского лагеря. К вечеру Степаняна доставляют на станцию «Восток», спустив с 6900 на 6100. Вадим Петрович идет вниз сам.

—   Петя, что произошло?!

—   Ничего...

—   Где Куликов и Задорин?

Он тяжело поднимает руку и показывает на нижнюю часть ребра «Буревестника»:

– Недалеко.

Бежим дальше. Оставляем Леночку на леднике - переход с ледника на склон неприятен: глубокий рантклюфт и проход по острому ледовому гребешку. Начинаем подниматься по склону. Видны два человека.

Сходимся. Похудевшее лицо Славы Задорина покрыто белой глетчерной мазью, не поймешь, как он выглядит, но вроде ничего. У Васи Куликова все лицо в коросте от ожогов и обморожений, и сразу видно, что обе руки у него не работают. Однако держится бодро, еще и шутит. Забираем у них рюкзаки, спускаемся на ледник.

Встреча отца с дочерью несколько необычна. Никаких вопросов.

—   Привет! – говорит Леночка. Вася отвечает:

—   Здорово, альпинист.

Но что же все-таки произошло? Где Нурис? Холодок предчувствия беды уже забрался в душу, но мы с Борисом Михайловичем сразу не расспрашиваем ребят.

РАССКАЗ НУРИСА АРЫПХАНОВА

«На «Востоке» мы сообщили по радио Мешкову, что выходим вслед за ними. Но утром мела такая метель, что идти было невозможно. Переждали немного и только в 14.00 собрались и вышли – Андрей Шишков, Боря Стуков и я. К нам еще подключились из спортгруппы Куликов и Рокотов. Пришлось топтать свежий снег. Остановились у шурфа гляциологов, подождали Куликова и Рокотова. Куликов отставал. Боря Стуков – сильный, он идет впереди, бьет ступени и делает их поменьше, чтоб Куликов мог по ним идти. Вася шел своим темпом, но все время в пределах видимости.

На 6300 поставили палатку, а Куликова нет. Пошли за ним с Шишковым, он находился в пятнадцати минутах ходу. Разгрузили его, привели. Андрей Шишков высказал мнение, что Васе дальше идти нельзя, стоит вернуться. Но Куликов возвращаться отказался.

Наутро и я предложил Куликову и Рокотову остаться, тем более что стояла свободная палатка гляциологов. Вася опять отказался. Вышли в 10 часов и на 6550 устроили получасовой отдых, чтобы подождать Куликова. Однако он опять держался от нас в пятнадцати ми-

нутах ходьбы, несмотря на то, что мы его в этот день полностью разгрузили. Посовещались, решили – догонит. Поднялись на 6900, поставили палатку. Погода начала портиться. Только что видели Куликова, и нет его. Я говорю Рокотову: «Валя, пойди посмотри». Рокотов пошел, покричал, не нашел. Голос слышен, а не видно. Что такое?! Погода уже плохая, метет, видимости никакой. Надели мы с Андреем пуховки, пошли искать.

РАССКАЗ БОРИСА СТУКОВА

«Взял я палатку, и пошли мы рядом с Рокотовым. Видимость меньше метра. Хоть глаз выколи. Нащупал ногой гребень и стал спускаться в три такта лицом к склону. Нога попала в пустоту, и я полетел. Если бы я был связан с Рокотовым, сдернул бы его как муху. Упал неглубоко, примерно с высоты трехэтажного дома, но ударился головой и спиной. Потерял сознание. Сколько времени был без сознания, не знаю. Когда очнулся, вижу, что здорово повезло, упал на снежный мост. Но понял – одному не выбраться. Тогда я завернулся в палатку и задремал. Утром вижу – светится, значит, есть выход. Я был без кошек, зато с ледорубом. Стал рубиться, вылез. Из-за серакса увидел группу Нуриса, пересчитал всех, обрадовался.

Голова раскалывалась... Почему я бежал на спуске? Да я в любом виде спущусь быстрее этих...»

2 августа 197... года. 11 часов

Вот и все... Нет Юры. Мы тут хлопочем, разговоры-переговоры ведем с «Востоком», готовим медикаменты и инструмент, чтобы сбросить им с вертолета (Шишков решил оперировать Юру прямо на 6100), и вдруг ретранслятор говорит: «База, база! «Восток» сейчас передал, что Степанян скончался». И... тишина в эфире, все замолчали. Я заплакал и ушел в палатку... Рыдает Марина.

23 часа