2 июля 197... года

Прилетел вертолет с альпинистами. Юра переживает ту же эйфорию, что и мы с Мишей в первые часы пребывания на Фортамбеке.

– Санечка, это же грандиозно! Кажется, где только не был, а таких гор не видел.

– Да, район удивительный...

– Рерих, – захлебывается от восторга Юра, – чистый Рерих! Ты посмотри, разве бывают такие краски в природе?! Противоестественные краски! Какой насыщенный синий цвет у неба?! А какие тона?! Оранжевый, лиловый, фиолетовый...

Когда наблюдаешь только что прилетевших на поляну людей, то видишь, что реакция у всех одна, даже у старых горных волков: едва ступив на землю, застывают на месте и смотрят на горы. На лицах восхищение, радость. Наконец спохватываются, начинают здороваться, таскать ящики и рюкзаки, а потом вдруг опять останавливаются и замирают, глядя на горы.

– Если бы ты знал, как я рад, что попал сюда! –сияет от счастья Юра. – Все свои, все вместе собрались да еще и два семитысячника перед глазами!

Юра может быть суровым и непреклонным, но я-то знаю, какая у него чуткая и ранимая душа. За это его и люблю.

Нурис поселился со мной в палатке. Вместе с нашей «ученой поварихой» Мариной Осиновской оборудуем кухню и начинаем готовить сами. Нам предстоит разделывать барана. Поручаем это Нурису. Перед тем как приступить к делу, Нурис поворачивает барана головой на восток и, отвернувшись от меня, говорит какие-то слова по-казахски. Так полагается по вековому ритуалу.

Мешков вдруг хмурится, закуривает.

– С этими ребятами выговор себе схлопотал по альпинистской линии, звание старшего инструктора альпинизма сняли, запретили на два года быть выпускающим в республике. Хорошо еще «мастера» оставили.

– Несчастный случай?

– Если бы...

– Как раз нет, – встревает Рая, – за все семь лет у нас ни одного несчастного случая.

Володя заглядывает в мою чашку:

– Налить тебе?

Я отказываюсь – у меня и так уже пульс больше ста ударов в минуту.

– Пей, от кофе ничего не будет, – он наливает мне еще. – Прижала меня Федерация альпинизма: на пик с третьим спортивным разрядом людей вожу, а то и без разряда. Но у нас же не альпинистские восхождения, у нас наука, а на этот счет никаких правил нет. Как хочешь, так и крутись...

Мешков рассказывает об организации станции «Восток», о перспективах расширения ее возможностей и создания постоянных условий для ведения научной работы. Его увлекает связь альпинизма с наукой, одного альпинизма для людей, занимающихся в горах научными исследованиями, уже недостаточно. А сделано для ведения этих работ на Плато немало. В прошлые годы ставили палатки, их валило ветром, уносило и сбрасывало со. стены. Потом вырыли снежные пещеры. Забросили в них движок, осветили, стало лучше. И вот наконец нашли в восточной части Плато, на склонах пика Кирова на высоте 6100, прекрасную защищенную от ветра скальную площадку, рядом – небольшое озерцо, в июле оно днем оттаивает, можно брать воду. Здесь и установили станцию «Восток».

– Неужели шесть раз? – перебиваю я ее. Мешков улыбается и лихо так говорит:

–А что?! И в седьмой пойду, и в восьмой. Вот увидишь.

–Вы знаете, я умирала наверху, просто умирала, – опять быстро и страстно говорит Рая, – а он подошел ко мне и сказал: «Вставай, посмотри вокруг. Как прекрасна жизнь! Погляди на горы, на вершины». Я встала и пошла. И ничего.

В это время по брезенту палатки кто-то постучал:

–Владимир Александрович, можно?

–Входи, Олег, входи.

В палатку ползком влезает курчавый и румяный парень.

–Садись кофе пить, – приглашает Мешков.

–Спасибо, мы пили уже. Сколько баранов нам заказывать, трех хватит?

– Мало. У нас выходы предстоят, берите пять. Парень начинает вылезать из палатки.

–Передай Юре, – добавляет Мешков, – пусть возьмут сухарей ребятам и мази. Сгорели они.

–Хорошо.

–Вы знаете, – продолжает разговор Рая, – одна иностранка, швейцарка, кажется, забыла ее фамилию, едва только родила в феврале, а в июне взошла на Аннапурну.

Я ушел от Мешкова, залез в пуховый спальный мешок, и вспомнились мне наше с ним восхождение и страшная стена, под которой мы едва не остались навсегда. Я закрыл глаза и представил, как мы шагаем по узенькой тропинке, выбитой на зеленом лугу ногами альпинистов. Она вьется по склонам, избегая крутых подъемов, выбирая самый удобный путь, и приводит прямо к цели.

Подходы к вершине – время для размышлений. Чего только не передумаешь, часами шагая по этим тропкам с рюкзаком за спиной!.. Мы ходим вместе давно, и постепенно в команде сложилось распределение обязанностей. Ким Кочкин – первый. Он прекрасный скалолаз и очень вынослив. Смелость его граничит с отчаянной удалью, но он иногда рискует – Киму нужна надежная страховка и авторитетный совет, а то и приказ.

Володя Мешков – это человек, как мы говорим, «за все». Он несет тяжелый рюкзак, работает на льду, идет первым, когда Киму надо отдохнуть. Как врач, он отвечает за нашу аптечку. На его обязанности лежит также фотографирование и, при необходимости, рация. Володя в нашей команде недавно. Мы долго к нему присматривались, но на первой же восхождении поняли, что не ошиблись в выборе.

Костя Семенюк – огромного роста парень в очках, наш тяжеловес. Он идет последним, несет груз и выбивает крючья. Костя так наловчился в этом деле, что вытаскивание крюка, на которое каждый из нас затратил бы немало усилий и много времени, занимает у него всего несколько секунд – глянет раз, стукнет молотком, потом подцепит, дерг... и крюк звенит на карабине. Костя еще несет примус и бензин.

Было это на Тянь-Шане. Лет двадцать прошло с тех пор, а не забывается. Мы шли на последнее восхождение в том сезоне. После тренировок сделали уже два восхождения пятой категории, это должно быть третьим.

– Ну для чего мы ходим, не совсем ясно, – раздался скептический голос Кости.

– Почему не ясно? – возмутился Ким.

Костя повернулся к нему и сел, подпирая головой конек палатки.

– Знаешь, Ким, люди разные на свете бывают. Вот мы ходим для души, как Володя говорит, а другие для разряда и славы, чтобы получить мастеров спорта. Ведь так, Сан Саныч?

– Как сказать... Люди, конечно, бывают разные к здесь, в горах. Но вот такую стену не сможет человек преодолевать для выгоды, не потерпят его горы. И потом, я тебе скажу, не любя дела, никто не станет им заниматься даже ради профессии. Не мед. А в том, что люди хотят получить разряды, стать мастерами, ничего плохого нет. Каждое дело должно иметь свое завершение. И вы должны стать мастерами. Взгляды могут быть разными, но всех нас объединяет все-таки что-то общее. К сожалению, у нас еще недостаточно занимаются вопросами психологии альпинизма.

– Психология! – засмеялся Володя. – Какая уж тут психология?.. Я понимаю Кима. Вы посмотрите хотя бы, как рисуют альпинистов. Возьмите любой журнал, везде одно и то же: на всех рисунках альпинист лезет на гору, цепляясь ледорубом. Так многие, наверно, и думают, что по скалам ходят при помощи ледоруба.

Я решил воспользоваться случаем и вызвать ребят на откровенность.

– Раз уж заговорили об этом, скажите, что заставляет вас завтра лезть на эту стену?

Костя не стал долго раздумывать:

– Я, например, люблю природу и хожу, чтобы любоваться природой.

Володя захохотал.