Наблюдать за некоторыми сторонами аталычества приходилось и Н. Тавлинову, путешествовавшему с Наурузом Урусбиевым по Приэльбрусью и посетившему на коше семью аталыков князя. Шаханов-Джанхотов в «Этюдах туземной жизни» описывает пример молочного родства. Он рассказывает об одном из своих младших братьев, который был вскормлен молочной матерью, но семью этой женщины ошибочно называет семьей аталыков.
В. Ф. Миллер и М. М. Ковалевский, указывая на установление родственных связей между семьями аталыка и эмчека (воспитуемого), отмечали, что при подобных связях князья дарили воспитателям земельные угодья и что последние при этом должны были оказывать всевозможные услуги таубию, носившие название «эмчекская подать». Отношения эмчекской подати могли возникнуть и при других видах фиктивного родства, а также после «усыновления» кровника.
В заключение очерка, после анализа прав и обязанностей представителей различных крестьянских сословий, В. Ф. Миллер и М. М. Ковалевский как бы мимоходом, но довольно четко представляют балкарскую большую семью. Они сравнивают ее с русской семейной общиной, в которой главой являлся «наследственный и невыбираемый старшина». Имущество подобного семейного коллектива было «не личным», а «дворовым», и все, что зарабатывалось отдельными членами семьи, поступало в общую казну. Но развитие балкарского общества, заканчивают свой очерк авторы, вело к распаду этих «архаических союзов», как это происходило уже «в большинстве великорусских губерний».
Документы государственных архивов Северной Осетии, Чечено-Ингушетии, Карачаево-Черкесии и Кабардино-Балкарии подтверждают мысли, высказанные Миллером и Ковалевским. Из их анализа видно, что разделы чаще происходили во вновь образовывавшихся селах и в тех случаях, когда большие семьи состояли из братьев, т. е. когда после смерти отца братья не делились. Так, в «Прошении представителей бедноты Енеева (Энеева. – А. М.) и Чеченова начальнику Нальчикского округа о наделении крестьян, поселившихся в с. Гунделен, землею» читаем, что среди семей «есть такие из прежних переселившихся – из одного двора разделяются братья и составляют разные дворы и требуют на каждого брата надел земли, и таких очень много».
О повсеместности семейных разделов в горских обществах и у народов, живших в предгорной части Северного Кавказа, все чаще и чаще появляются известия в конце XIX – начале XX века. Корреспондент «Терских ведомостей» Глагол, сообщая из станицы Прохладной, писал, что эти разделы учащаются в осенние месяцы, когда молодежь особенно активно уходит на заработки. И объясняет он этот распад материальными причинами и деспотизмом власти отца – главы семьи.
Н. Раздорский, также близко знакомый с бытом станиц Терской области, писал в 1909 году, что в последнее время в «станицах войска» участились случаи «раннего разделения семей и хозяйств, преждевременного ухода сыновей от отцов».
Поездка ученых в ущелья Балкарии превзошла все их ожидания. Уже в декабре в Кавказский отдел Географического общества поступило «весьма ценное для кавказоведения сообщение глубокоуважаемого профессора», т. е. Всеволода Федоровича Миллера, в котором он сообщал: «В археологическом, этнографическом и историческом отношении горцы Кабарды представляют значительный интерес».
Таким образом, анализ первого целенаправленного посещения В. Ф. Миллером и М. М. Ковалевским Хулама и Чегема и их историко-этнографического очерка «В горских обществах Кабарды» показывает, что науке оставлен труд, обилующий не только разнообразным фактологическим и исследовательским материалом, но и рядом ценных, не утративших до сегодняшних дней выводов теоретического значения.
