В заключительной речи Г. В. Чичерин вновь подчеркнул неизбежность мирного сосуществования государств с различным социальным строем. «Вопросы, обычно заключающиеся в словах «русская проблема»,— заявил он,— могут быть успешно разрешены только при том условии, если все участники присоединятся к нашей точке зрения равноправия стран с двумя различными системами собственности... Мы горячо желаем, чтобы этот принцип был принят всеми в Гааге, ибо блестящее изложение противоположной теории, данное г. премьер-министром Великобритании... не сумеет обратить в его веру русский народ, точно также как не удалось это сделать вторгавшимся белым армиям. Г-н премьер-министр Великобритании говорит мне, что, если мой сосед ссудил мне деньги, я обязан ему уплатить. Хорошо, я соглашаюсь в данном особом случае из желания примирения; но я должен прибавить, что, если этот сосед ворвался в мой дом, убил моих сыновей, уничтожил мою мебель и сжег мой дом, он должен, по крайней мере, начать с возвращения мне уничтоженного».
В мае 1922 г. III сессия ВЦИК заслушала отчет советской делегации на Генуэзской конференции, с которым выступил А. А. Иоффе. В принятом по этому отчету постановлении ВЦИК, а в его основу был положен написанный В. И. Лениным проект, говорится: «Делегация РСФСР и союзных с ней Советских Республик правильно выполнила свои задачи, отстаивая полную государственную независимость и самостоятельность РСФСР, борясь с попытками закабаления русских рабочих и крестьян, давая энергичный отпор стремлению иностранных капиталистов восстановить частную собственность в России».
Высокую оценку деятельности возглавляемой Г. В. Чичериным делегации дала и состоявшаяся в августе 1922 г. XII Всероссийская конференция РКП(б). Она выразила «удовлетворение позицией делегаций РСФСР в Генуе и Гааге».
Генуэзская конференция, по выражению Л. М. Карахана, была «продолжением бешеной работы», которую Чичерин вел в Москве. Поэтому он был крайне переутомлен и нуждался в полном покое. Друзья настоятельно советовали ему «радикально вылечиться и отдохнуть». Карахан убеждал его: «...при Вашем упорстве и сопротивляемости в вопросах, касающихся Вашего отдыха, после приезда в Москву, здесь в НКИД... едва ли скоро будет новая возможность отдохнуть и набраться сил».
Г. В. Чичерину был предоставлен длительный отпуск для лечения. Некоторое время он провел в Италии, затем в Тироле, а с июля находился в Берлине. Здесь он перенес две серьезные операции горла (в июле и в сентябре 1922 г.).
Однако Чичерин не представлял себе жизни без многочасовой работы. Книги, газеты, журналы — русские и иностранные — без них Георгий Васильевич не мог обходиться. Чичерин внимательно следил за событиями в Германии, старался глубже понять смысл растущих противоречий между империалистическими державами, много времени посвящал всестороннему изучению важнейших проблем мировой политики. «Лежа в постели после операции,— рассказывал Георгий Васильевич по возвращении в Москву,— я изучал за несколько лет документы по репарационному вопросу и близко ознакомился с этими яркими памятниками империалистического хищничества».
Наркоминдел подробно информировал его о положении в стране и о внешнеполитических событиях.
От Чичерина приходили обстоятельнейшие письма по вопросам политики, записи бесед с видными иностранными деятелями, различные предложения. В связи с поездкой в Москву Э. Эррио, лидера французских радикалов, Георгий Васильевич писал: «Для нас крайне важно, чтобы Эррио был удовлетворен своей поездкой. Необходимо, чтобы ему всячески содействовали... Это один из крупнейших политиков Франции».
В другом письме Георгий Васильевич сообщает о новых явлениях в экономической жизни Германии: «Немецкий капитал бежит за границу, превращается в голландский, американский, денационализируется. Иностранный капитал идет в Германию, чтобы использовать низкую марку; немецкие акционерные общества превращаются в иностранные; германская промышленность превращается в иностранную промышленность на германской территории, Германия превращается в агентуру мирового капитала, в его плацдарм».
В Берлине Г. В. Чичерин почти ежедневно встречается с видными дипломатами и журналистами, государственными и общественными деятелями, крупными промышленниками. Как-то он сказал, что там «перевидал всех, сколько-нибудь важных и влиятельных финансистов, торговцев и промышленников». Среди посетителей Чичерина в отеле «Эспланаде», где он жил, были крупные ученые, писатели, архитекторы, художники, музыканты.
Будучи убежденным и последовательным проводником ленинской политики мира, Чичерин всегда и всюду разъяснял смысл этой политики, боролся против ее извращения буржуазными толкователями. «В многочисленных генуэзских и здешних выступлениях, интервью, разговорах,— сообщал он из Берлина,— я подчеркиваю то, что неоднократно было выражено в наших официальных выступлениях: мы ни в коем случае не намереваемся вести наступательной коммунистической войны, ибо каждый народ и рабочий класс каждого народа должен сам достигнуть нового режима, нельзя таковой навязывать извне».
В связи с предстоявшим пятилетием Великого Октября Г. В. Чичерин, по просьбе Л. М. Карахана, написал статьи «Пять лет красной дипломатии» и «За пять лет», в которых дает обзор основных вех советской внешней политики.
Его волновал и радовал рост популярности Советской России. «В бесчисленных встречах и беседах с политическими и экономическими деятелями различных национальностей в Берлине,— говорил Чичерин,— я лично мог убедиться, насколько Советская Россия уже стала самостоятельной мировой силой, с которой считаются и о помощи которой стараются и хлопочут».
Большой знаток международного рабочего движения и европейской социал-демократии Чичерин отмечает: «В области рабочего движения бросается в глаза чрезвычайное обострение между I и II Интернационалом, с одной стороны, и Коммунистическим Интернационалом — с другой. Умеренный социализм все более правеет, правое крыло рабочего движения становится все более ярко реакционным. Эти партии становятся все более правительственными».
Георгий Васильевич с глубоким сочувствием наблюдал бедственное положение народных масс в капиталистических странах. 23 августа 1922 г. он пишет в Москву: «...в общем я должен констатировать, что пребывание за границей (после России, где мы уходим в деловую жизнь как господствующий класс) имеет самое революционизирующее влияние. Опять я переживаю старые, потускневшие было в России впечатления, опять передо мной стан ликующих и страдающая масса и голодный брат, опять эксплуатация, гнет, рабство, все то, что десятками лет доминировало над всеми впечатлениями и всей жизнью, опять все это воочию передо мной. Со всей прежней силой негодование и ненависть в груди и проклятия на устах».
Лечение шло медленно. Затянувшееся пребывание вдали от Родины, оторванность от больших дел мучили и угнетали Чичерина. «Видеть, знать, действовать — без этого жизнь не жизнь,— говорил он.— Кругом клокочет мировой процесс — надо жить, работать, расширять наши акции, сдирать покрывала с секретов — если при этом торчать в раковине улитки, с ума сойти можно».
С нетерпением он ждал возвращения в Москву: «Глубоко радуюсь, что через несколько дней будут опять московские простые человеческие товарищеские отношения вместо здешней искусственности и чопорности».
Наконец в начале октября 1922 г. доктора разрешили приступить к работе, и Георгий Васильевич немедленно выехал в Москву.
