Германская полиция действительно заинтересовалась личностью Г. В. Чичерина. 9 сентября 1907 г. полицей-дирекция Дрездена запросила у прусского полицей-президента в Берлине сведения о снявшем 25 июня 1907 г. в Дрездене квартиру русском дворянине Чичерине. Прусская полиция усилила слежку за русскими социал-демократами в Берлине, в том числе и за Чичериным. 20 декабря 1907 г. (2 января 1908 г.) в берлинском пригороде Шарлоттенбурге у немецкого социал-демократа А. Блоха происходило «тайное собрание», созванное прибывшими из Финляндии меньшевистскими лидерами Ф. Даном и
А. Мартыновым для обсуждения вопроса об издании за границей газеты. Там присутствовали Дан, Мартынов, Чичерин, супруги Бухгольц, Сережников и другие представители Центрального бюро содействия РСДРП. Прусская полиция узнала об этом собрании и арестовала его участников. Они заявили, что встретились для обсуждения вопроса подготовки к рождественскому балу. Полиция знала об их принадлежности к социал-демократической партии и не приняла во внимание эти объяснения. Она установила также, что задержанный Чичерин финансирует издание социал-демократического «Русского бюллетеня», печатающегося в типографии газеты «Форвертс» и являющегося органом Заграничного центрального бюро. Георгия Васильевича судили за пользование «фальшивым» паспортом (при аресте он назвал себя Баталиным). 6 января его приговорили к штрафу и потребовали в течение 12 часов покинуть пределы Пруссии.
Русский посол Остен-Сакен в начале января 1908 г. донес в Петербург о том, что Чичерин «играл среди арестованных выдающуюся и деятельную роль». В свою очередь министерство иностранных дел уведомило об этом директора департамента полиции Трусевича. Тот ответил, что полиция не знала о принадлежности Чичерина к министерству иностранных дел, но что он известен ей «как член берлинского бюро РСДРП и участник издания социал-демократических бюллетеней, печатающихся в Берлине на немецком языке, причем в революционной среде он известен под кличками А. Орнатский и Баталин».
Материалы о революционной деятельности Георгия Васильевича поступили в Петербург и от прусской полиции. Она обращала внимание на тот факт, что «Чичерин... играет выдающуюся роль в здешнем социал-демократическом движении». В результате 22 января 1908 г. приказом, подписанным министром иностранных дел Извольским, «причисленный к государственному и С.-Петербургскому главному архивам титулярный советник Чичерин» был отстранен от службы в МИДе. Павлов-Сильванский сообщил Георгию Васильевичу, что в министерство поступили «полицейские материалы» и на его личность «обращено особое внимание», поэтому возвращение на родину пока невозможно.
Какое-то время после высылки из Пруссии Георгий Васильевич жил в Лейбене, близ Дрездена, и в Рейхенберге (Богемия), нелегально посещая Берлин, Штутгарт и Женеву. Затем он обосновался во Франции.
Чичерин покинул Германию в тот период, когда в России свирепствовала реакция. Тысячи рабочих и крестьян томились в тюрьмах, а тысячи были замучены, расстреляны, повешены. В особенно тяжелом положении находился авангард рабочего класса — марксистская партия. Против нее царизм направил главный удар. «Когда-нибудь все же напишут историю русской революции, и весь мир будет восхищаться геройством, самоотречением и силой непреодолимого самопожертвования, которое обнаружили в царском государстве социалисты всех национальностей»,— писал в 1908 г. вождь германского рабочего класса Август Бебель.
Партийные организации, чтобы продолжать пропагандистскую и агитационную работу, вынуждены были уйти в глубокое подполье. Вместе с тем поражение революции и наступление реакции вызвали в среде социал-демократии, по словам Н. К. Крупской, «величайший идейный развал» и привели к острой борьбе. «Вполне естественно,— писала Надежда Константиновна в своих «Воспоминаниях о Ленине»,— что в период реакции признаки упаднических настроений стали прежде всего сказываться среди меньшевиков-практиков, и раньше всегда склонных плыть по течению, склонных урезывать революционные лозунги, связанных тесными узами с либеральной буржуазией».
Георгий Васильевич с «особенно острой болезненностью» воспринял «партийный раскол». Как отмечал в автобиографии, в тот момент он целиком был занят «мыслью о единстве партии», ибо представлял себе пролетариат «единой исторической силой, противостоящей всему старому миру». «С прежнею средою у меня все порвано. Горячо любимый пролетариат, милые, милые, дорогие товарищи, члены единой великой рати — вот мои ближние»,— писал Чичерин в октябре 1907 г.
Отдавая всего себя делу революции, он мечтал о том времени, когда «не Бисмарки и Наполеоны Третьи будут представляться «великими людьми» освобожденному от классов человечеству, а великие Vorkampfer массы, человечества, первые между равными революционеры». В письме к невестке Н. Д. Чичериной 5 августа 1908 г. Георгий Васильевич писал: «...что касается фразы Вашего письма, то «молитвам» мы противополагаем другое:
Никто не даст нам избавленья —
Ни бог, ни царь и ни герой,
Добьемся мы освобожденья
Одной лишь собственной рукой...
И не «небесное царство» мы строим на земле, на реальной почве! — Но углубление, безграничное расширение и обогащение реальной, единственной жизни, т. е. земной, схватывание мировой загадки открытым глазом, освобожденным от ограниченности господствующих классов, от застиланья отношениями рабства...»
После V съезда РСДРП Г. В. Чичерин сблизился с группой, сложившейся вокруг газеты «Голос социал-демократа», которая издавалась в 1908—1911гг. сначала в Женеве, а затем в Париже. Ведущую роль в ней играли Г. В. Плеханов, Л. Мартов, Ф. И. Дан и др. В группе «Голос социал-демократа» Чичерин, по его словам, видел «некоторый противовес отвратительному ликвидаторству». Но он негодовал на уступчивость ликвидаторам со стороны группы (и в частности Л. Мартова, под сильным влиянием которого он в то время находился), считал «беспочвенной затеей» создание меньшевистской газеты «Правда» (венской). Его критика меньшевиков не была, однако, последовательной, так как в некоторых других вопросах он продолжал оставаться на позициях меньшевизма.
Будучи политическим эмигрантом, Чичерин не порывал связей с самыми близкими родными — братом, сестрой и невесткой. Сестра, Софья Васильевна Бобровникова (1867—1918), занималась активной деятельностью в области просвещения. В 1905—1910 гг. опубликовала несколько книг и статей о состоянии просвещения народностей Поволжья, в которых решительно выступала за их право обучать детей на родном языке. Брат, Николай Васильевич (1865— 1939), после окончания математического и юридического факультетов Петербургского университета был помощником оберсекретаря в одном из департаментов сената. После Октябрьской революции он преподавал в школе и занимался активной музыкально-просветительной деятельностью. Его жена Наталья Дмитриевна Чичерина (1879—1965), дочь крестьянина, по окончании гимназии стала учительницей в младших классах. Она была большим другом Георгия Васильевича.
Родные знали о революционной деятельности Г. В. Чичерина и с готовностью откликались на его различные просьбы, информировали о положении в России. В пору жестокой реакции переписка с профессиональным революционером, который нередко употреблял недопустимые, с точки зрения властей, выражения, вроде призывов «Долой самодержавие!», была связана с большим риском. В марте 1906 г. особый отдел департамента полиции в Петербурге получил, видимо, через провокатора Житомирского выписку из письма С. В. Бобровниковой. Она сообщала Георгию Васильевичу в Целендорф о беспримерных репрессиях в России и о том негодовании, которое они вызывают. Письмо было подписано «твоя Минет» (так Софью Васильевну в детстве называла гувернантка-француженка). Полиция так и не догадалась, что автор — сестра Георгия Васильевича. В августе 1908 г. Чичерин писал Наталье Дмитриевне: «Посылаю Вам из большевистского «Пролетария» статейку моего товарища по штутгартскому съезду и по аресту в Берлине. Он работал на сигаретной фабрике. Что касается письма латыша, то «заболеть» у нас всегда значит «быть арестованным»». (Георгий Васильевич просил Наталью Дмитриевну, чтобы этот абзац письма она уничтожила.)