В Берлине, куда делегация прибыла 1 апреля, Г. В. Чичерин встречался с рейхсканцлером Виртом, министром иностранных дел Ратенау, известным финансистом Дейчем и другими видными деятелями Германии. Во время бесед обсуждался вопрос о заключении договора между двумя государствами. «Все это мы делали только для того,— сообщал Чичерин в НКИД о своих переговорах в Берлине,— чтобы к моменту Генуэзской конференции иметь прецедент в форме образца договора об отказе от компенсации за национализацию собственности иностранцев».
Переговоры с Виртом и Ратенау были трудными. Явно опасаясь вызвать недовольство Антанты, германское правительство предпочитало выждать и отложить соглашение с Советской Россией. «Несмотря на крайне тяжелую для Германии репарационную ноту,— писал Чичерин,— правительство Вирта все еще возлагает надежды на возможность умаслить или умилостивить Англию».
Немцы были исключительно любезными. Ратенау, по словам Георгия Васильевича, говорил нескончаемо долго, очень красиво, приятным баритоном и с явным наслаждением прислушивался к собственному голосу, изливался в дружественных чувствах к Советской России. Финансист Феликс Дейч, высказывавшийся в пользу советско-германского экономического сотрудничества, устроил для Чичерина пышный завтрак, на который были приглашены литературные и другие знаменитости. Но на подписание соглашения немцы тогда не пошли. Правда, удалось договориться, что в Генуе советская и германская делегации продолжат переговоры, будут информировать и поддерживать друг друга. «Таким образом,— писал Чичерин о результатах своих переговоров в Берлине,— нечто конкретное было сделано, несмотря на срыв германским правительством переговоров о соглашении».
6 апреля делегация прибыла в Геную. Советских представителей разместили в курортном местечке Санта-Маргерита (пригород Рапалло, находящийся примерно в 30 км от Генуи), в отеле «Палаццо империале». Один из номеров был отведен Г. В. Чичерину. Большую его часть он занял своей библиотекой. Среди других книг там были многочисленные тома договоров и соглашений, заключенных на протяжении всей истории России, начиная с Ивана Грозного и Бориса Годунова. Эти сборники представляли не только огромную историческую и даже музейную ценность, но были крайне необходимы для практической работы.
Размещение советской делегации на расстоянии часа езды от Генуи преследовало определенную цель — помешать ее непосредственному общению с трудящимися. Кроме того, имелось в виду «скомпрометировать» в глазах масс представителей рабоче- крестьянского государства атрибутами роскоши самого дорогого отеля.
Удаленность от Генуи создавала для членов советской делегации большие неудобства: затрудняла их общение с другими участниками конференции и прессой, отнимала много времени на поездку в город и обратно.
Советскую делегацию тщательно «оберегали». Санта-Маргерита кишела карабинерами и сотрудниками тайной полиции. В заливе против отеля стоял на приколе крейсер. Сообщая в НКИД о первых днях пребывания в Генуе, Георгий Васильевич писал: «Итальянское правительство проявляет величайшую внешнюю любезность. Вообще с новым министерством у т. Воровского установились дружественные отношения. Но обилие мер предосторожности против нападений имеет явной целью и изолирование нас от контактов, внушающих опасения правительству. В первые дни доступ к нам был почти совершенно невозможен даже для журналистов. Тов. Воровский поднял скандал, и уже на второй день журналисты и фотографы к нам хлынули, и стала приходить разнообразная публика... Газетных интервью я дал большое количество, имея в виду подготовлять настроение для нашего пацифистского выступления».
Загадочные «большевики русси» вызывали всеобщий интерес. Огромным потоком шли в секретариат делегации приветствия от рабочих организаций Италии. Трудящиеся выражали свои симпатии посланцам Страны Советов.
10 апреля в старинном генуэзском дворце Сан-Джорджио состоялось торжественное открытие конференции.
Около трех часов дня. Председательское место в «Зале сделок» занимает премьер-министр Италии Луиджи Факта, затем появляется английская делегация во главе с Ллойд Джорджем. Ровно в три часа во главе с Г. В. Чичериным в зал входит делегация Советской России. Места для делегатов конференции заняли представители 34 государств. Среди многочисленной публики обращал на себя внимание своей красной кардинальской мантией и громадным бриллиантовым нагрудным крестом неофициальный представитель Ватикана. Хоры были переполнены журналистами, съехавшимися в Геную со всех частей света.
Один за другим на трибуне появляются руководители делегаций: Италии (Факта), Франции (Барту), Великобритании (Ллойд Джордж), Японии (Исии), Бельгии (Тёнис), Германии (Вирт)...
Все ораторы, разумеется, каждый на свой лад, произносили общие фразы об идеалах мира, всемирной справедливости, о необходимости экономического восстановления Европы. Казалось, ничто не могло нарушить гнетущее однообразие речей.
Но вот в половине шестого вечера, после речи Вирта, наступил долгожданный момент. Председательствующий Факта предоставил слово члену Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета, народному комиссару по иностранным делам, руководителю российской делегации Георгию Чичерину. Впервые представитель Страны Советов появлялся перед таким большим международным форумом. Огромная толпа дипломатов и журналистов замерла от любопытства.
В воцарившейся тишине Г. В. Чичерин начал свою знаменитую речь. Буржуазно-империалистический мир слушал рабочую Россию.
Страстная речь главы советской делегации, вспоминал потом известный американский дипломат Джордж Кеннан, была «полным контрастом вкрадчивым банальностям выступавших перед ним ораторов». С блеском и неопровержимой логикой Г. В. Чичерин изложил основные принципы ленинской внешней политики.
В начале своего выступления он сказал:
— Оставаясь на точке зрения принципов коммунизма, российская делегация признает, что в нынешнюю историческую эпоху, делающую возможным параллельное существование старого и нарождающегося нового социального строя, экономическое сотрудничество между государствами, представляющими эти две системы собственности, является повелительно необходимым для всеобщего экономического восстановления.
Российская делегация, заявил он, явилась на конференцию «ради вступления в деловые отношения с правительствами и торгово-промышленными кругами всех стран на основе взаимности, равноправия и полного безоговорочного признания».
Далее он сказал, что все усилия, направленные к восстановлению мирового хозяйства, останутся тщетными до тех пор, пока над Европой и над миром будет висеть угроза новых войн, быть может, еще более разорительных и опустошительных, чем пережитые в последние годы. Российская делегация намерена в течение дальнейших работ конференции предложить всеобщее сокращение вооружений и поддержать все предложения, имеющие целью облегчить бремя милитаризма, при условии сокращения армий всех государств и дополнения правил войны полным запрещением ее наиболее варварских форм, как ядовитых газов, воздушной войны и других, в особенности же применения средств разрушения, направленных против мирного населения... «Считаю нужным подчеркнуть еще раз,— говорил Чичерин, что, как коммунисты, мы, естественно, не питаем особых иллюзий насчет возможности действительного устранения причин, порождающих войну и экономические кризисы при нынешнем общем порядке вещей, но, тем не менее, мы готовы принять участие в общей работе в интересах как России, так и всей Европы и в интересах десятков миллионов людей, подверженных сверхчеловеческим лишениям и страданиям, вытекающим из нынешней хозяйственной разрухи, и поддержать все попытки, направленные хотя бы к паллиативному улучшению мирового хозяйства и к устранению угрозы новых войн. Мы готовы поддержать все прогрессивные предложения других стран, идущие в этом направлении».
Когда Чичерин кончил речь, которую произнес на французском языке, а затем повторил по-английски, грянул гром аплодисментов. «Надышанный толпою воздух зала, где в продолжение четырех часов не смолкали речи, словно прорезал электрический разряд»,— писал очевидец этого события Эрнест Хемингуэй, в то время корреспондент канадской газеты «Торонто стар» в Европе.
