Представляем маршруты по Приэльбрусью, восхождение на Эльбрус, теоретическую информацию
ПРИЭЛЬБРУСЬЕ   ЖДЁТ   ВАС!      НЕ   УПУСКАЙТЕ   СВОЙ   ШАНС!
  • ОРОГРАФИЧЕСКАЯ СХЕМА БОЛЬШОГО КАВКАЗА Стр. 1
  • Гигиена массового спорта. Глава II. Рациональный суточный режим
  • Этажи леса
  • МИНЕРАЛЬНЫЕ ВОДЫ КУРОРТА НАЛЬЧИК
  • Карта маршрута "Путешествие вокруг Эльбруса". Масштаб 1:100 000
  • Ложь и вероломство — традиционное оружие дипломатии германского империализма
  • Неплохая карта Эльбруса и части Приэльбрусья. Масштаб 1:100 000
  • Горная болезнь. История изучения
  • Краски из растений
  • ПОДВИЖНЫЕ ИГРЫ. ЛЕТНИЕ ИГРЫ. Стр 26
  • «    Март 2024    »
    ПнВтСрЧтПтСбВс
     123
    45678910
    11121314151617
    18192021222324
    25262728293031

    Василий Лебедев. Обречённая воля, 1969 г. Часть 1 Патриотическое

    3

    У самого куреня догнал сын Никита — то была его мальчишеская привычка. Небольшого (в отца пошел!) роста, он скрывается среди ребятни, а у самого куреня неожиданно вывернется откуда-то, цапнет за рукав, повиснет, заплетет закоржавевшие босые ножонки вокруг батькиной ноги — хоть падай. И ведь знал, озорник: чем сильней мешает отцу, тем скорей разрешит тот пойти к лошади.

    —      Домонь, Микита, домонь! — прогудел Булавин, радостно ощущая знакомую тяжесть мальчишеского тела.

    —      А лошадь? — оглянулся Никита и скорой угадал, чем увидел во мраке, как Цапля заворачивает с лошадью к конюшне.

    —      Ну, поставь уж! Напои...

    Голос Кондрата прозвучал по-прежнему сильно, но настолько отрешенно, будто он разговаривал во сне. Сам же Булавин, казалось, не слышал своего голоса, да и смысл слов не проникал в глубину сознания, поскольку на пути этих простых житейских помыслов неотвязно теснились иные заботы. Мелькали лица, звучали голоса, толпились невысказанные мысли...

    В курене, в правом переднем углу, горела лампада, тускло отсвечивая в прокопченной иконе. Пахло деревянным маслом, пареным зерном, что за печью, в тепле, прорастало под мешковиной на солод, но сильней всего пахло солёной рыбой. Качнулась холстинная полсть — вышла жена, но тут же кинулась к настенному поставцу, взяла с него оловянный шандал и прижгла от лампадки две свечи.

    —      Здорово дневала, жена?

    —      Слава богу...— она поставила шандал со свечьми посредине стола. Обмахнула цветастой и длинной припечной завеской, прикрывавшей сарафан от груди до колен, широкую лавку.

    Булавин снял свою трухменку у самой двери, кинул её в угол, на есауловскую лавку, что была при входе, снял и повесил саблю на стену, вынул короткий красивый турецкий пистолет, положил его бережно на сундук. Все это он делал неторопливо, сосредоточенно. Сел прямо на порог и прислонился спиной к косяку. В этом новом, недавно обжитом курене порог был любимым местом атамана.

    —      Разуть?

    Голос жены прозвучал близко, но смысл сказанного дошел не сразу. Ее сухощавое лицо, оквадратенное снизу широким подбородком, а сверху — монастырской повязкой темного платка, качнуло рядом крупную темень глаз, крепкое рядьё хороших зубов. Когда-то, еще живя в Чугуеве, за Изюмом, немало помучился Булавин из-за своего роста: отец Анны долго косоротился, не отдавая девку за него, невеликого.

    Анна привычно разула его. Пошла мыть руки.

    Босый, он посидел еще немного, глядя куда-то в глубину куреня, под стол, в немую темноту. Ноги ощущали приятную прохладу земляного пола, по совету беглого северянина смазанного кровью свиньи. Пол от этого стал гладким, как слюда в оконцах, не пылил, не пачкал. «Не-ет, не потерянный, видать, живет там на Руси народ...» — думал Булавин.

    Жена говорила что-то о хозяйстве, об осенних заботах — о стогах сена, не свезенных со степи, про каких-то осетров, купленных у донских торговцев и будто бы выловленных в ныне запретных, царевых местах, про многие мелочи еще, но все это не пробивалось к его сознанию, заполненному плотной массой не разрешенных бахмутских дел, вдруг навалившихся на атаманскую голову.

    —      ...а за что, спросить по совести, он ее исхлестал? — наконец дошел до него ее голос.

    —      Кто исхлестал? — очнулся он и оглядел курень, как человек, только что вынырнувший из омута.

    —      Тьфу ты! Да Рябой!

    —      Чего Рябой?

    —      Да Ивашка Рябой жену исхлестал! Восьминадцать раз твержу! Что ты ныне — порченой навроде? Али тебя Шидловский опоил чем?

    Никчемная болтовня жены всегда удручала его. Он замечал, что чем дольше они жили вместе, тем болтливее и развязнее становился ее норов, а когда он, Булавин, был выбран на бахмутском казачьем кругу в атаманы, баба будто белены объелась: на каждое атаманское слово десять сыплет, а соседок забивает, что сорока воробьев. Ей бы, думалось порой, с братовой женой поцапаться — вот пара! Однако привычка — житейское дело. Булавин привык пропускать ее болтовню мимо ушей, а вот сейчас напомнила о Шидловском — и кровь кинулась в разгоряченную обидами голову.

    —      Баба! — взревел Булавин.— Не чинись супротив меня! И токмо помяни еще этого дьявола Шидловского!..

    Он вскочил с порога, зашлепал по глади пола широченными ступнями. Волосы прилипли ко лбу, на левой щеке налился лиловый шрам. Жена знала его нрав и мышью кинулась за полсть, к печи. Затихла. Однако эта притворная тишина еще сильней раздражала его.

    —      Отныне я вольный казак! — рванул он руками в воздухе, как бы раздирая перед грудью невидимую преграду.— Нет у меня соляных варниц! Нет Бахмута! Нет атаманства! Конец! Завтра собирайся в Трехизбянскую! Слышишь? Со всем скарбом и животами! Со всей рухлядью!

    Жена робко выступила из-за полсти. Бесшумно приблизилась в своих мягких, шитых желтыми нитками чириках. Испуганно закрестилась.

    —      Господи! Как же это — ни солеварен, ни атаманства?..

    —      А! Тебе богатство нужно? Тебе атаманскую честь подай на серебряном блюде, а коль у мужа кручина — тебя не докричаться! Завтра же поутру в Трехизбянскую!

    —      Тятька! — в слезах крикнул от порога сын. Он уже с минуту стоял у порога. До него без труда дошел смысл сказанного отцом: отъезд — это не потеря какого-то богатства, коего он не видел, да и плевать ему на все это! — отъезд — это потеря друзей, речки Бахмута, приволья...

    —      Седлай зараз! — крикнул ему отец.

    Никита кинулся на конюшню к лошади, а Булавин схватил со стены саблю, надел на голову трухменку, сунул за пояс новомодный турский пистолет, а сапоги схватил в руки и надевал уже на конюшие впотьмах.

    Лошадь была готова. Никита стоял в растворе ворот. От слабого света фонаря, в железно-слюдяной утробе которого оплывал огарок свечи, жирно лоснилась ременная упряжь, бок лошади, ярко блеснуло высветленное стремя.

    —      Ты куда, тятька?

    —      К утру приеду,— буркнул отец все еще с холодком, от которого он никак не мог освободиться даже в разговоре с сыном. В тот же миг он ловко кинул свое плотное тело в седло, по прежде чем тронуть лошадь, оглянулся. Никита знал: отец так не мог уехать — оглянулся. Это был давно привычный знак. Никита проворно поставил фонарь на землю, кинулся к отцу, подпрыгнул и повис на шее. Булавин бережно оторвал его от земли, придерживая в широких ладонях сухонькое мальчишеское тело, зашуршал бородой по шее, но тут же вернул казацкий характер:

    —      Ну, будя слюнявиться-то! Иди домонь. Спать пора...

    Он хлестнул лошадь и пропал в темноте, а Никита все стоял у растворенных ворот конюшни, дивясь тому, что отец поскакал не к майдану, не к куреню своего есаула Цапли, а прямо к городовым воротам, в степь. Ему уже не был слышен топот лошади, но в глазах все еще стояла фигура отца, его привычная посадка, этот его неповторимый разворот в седле — правым боком вперед. От этой посадки всегда веяло на Никиту завидным спокойствием, решительной уверенностью отца и даже сейчас, в это непонятное, смутное казацкое безвременье, даже в эту тревожную ночь парнишке казалось, что все отстоится в этом тревожном мире, все вернется в свое спокойное русло — к тишине куреней, к знакомому запаху соляных сковород на солеварнях. Он невольно прислушивался к затихающему шуму в кабаках, к собачьему лаю, но ему все еще виделся отец, и негасимой свечой горела в душе мальчишки надежда на новое светлое утро.

     
    Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь. Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо зайти на сайт под своим именем.

    Другие новости по теме:

  • Организатор боевых дружин
  • Последние годы жизни
  • Начало революционной деятельности
  • Детство
  • Империализм продолжает подрывную деятельность против ссср
  • Слово о Даниле Сердиче
  • Годы суровых испытаний
  • Воспоминания о Ленских событиях 1912 года. Стр.67
  • Воспоминания о Ленских событиях 1912 года. Стр.29
  • Воспоминания о Ленских событиях 1912 года. Стр.1


  • Сайт посвящен Приэльбрусью
    Copyright © 2005-2019