11 августа 197... года
В актовом зале какая-то женщина прикрепляет каждому из нас на рукав траурные повязки. Одной не хватает, женщина суетится, снимает у кого-то повязку... Я смотрю на ребят. Выбритые, в костюмах с галстуками, совсем непохожие на себя, они молча стоят и ждут. Потом мы все медленно проходим в фойе и встаем у гроба в почетный караул;
Новодевичье кладбище. Произнесены все речи, сказаны все слова, народ расходится. Мы стоим у высокого холма из живых цветов.
– Подойдем, – говорит Ваня Бочаров. И мы подходим к цветам.
– Пусть каждый скажет несколько слов. Давайте поклянемся продолжать его дело.
Как кощунственны сейчас любые слова... Не хочется ничего говорить. Какие клятвы? К чему?! Зря он это. Но все молча смотрят на меня, ждут.
...Потом мы приезжаем в институт. Большие поминки. «Проходите, – говорят нам, – сейчас подойдет Анна Андреевна, она хотела всех вас видеть». Кто-то хлопочет, сдвигает для нас пустые столы, усаживает за них. Из битком набитого зала выходит жена Вадима Петровича. Мы встаем. Она останавливается, смотрит на нас и вдруг закрывает лицо руками и быстро уходит, почти убегает. С опущенными головами идем к выходу.
2 сентября 197... года
Сегодня утром зашла ко мне в зоологический музей жена Нуриса – Вера Арыпханова, они живут рядом.
— Не знаю, что с ним делать. До сих пор кричит по ночам, вскакивает. То со Степаняном разговаривает, то с Ваниным.
— Нехорошо... Я полагал, у него нервы крепче, чем У всех нас.
— Просто он умеет себя держать. Кроме вас и Бориса, у него не было друга ближе Юры. А Вадим Петрович был для него просто богом. Он его очень любил.