Я поднял голову. Рядом со мной висел на стене в белом спальном мешке, словно в саване, Костя. Он был похож на привидение. В небе горели звезды. Далеко внизу, там, где кончались черные горы, мерцали огни города. От колебания воздуха они переливались, как платье на цирковой артистке... Сейчас около одиннадцати. Люди ходят по освещенным улицам, гуляют, едят мороженое, смеются... Каждый из них, когда захочет, может выпить сколько угодно газированной воды... «Ну нет, если выберусь отсюда, больше никогда не сделаю такой глупости!»

Я надвинул на глаза спальный мешок и попытался задремать.

Когда стало светать, мы никак не могли докричаться до Кима и Володи. Дул свежий ветерок. Голоса их слышны, а что они нам отвечают – не разберешь. Костя несколько раз подряд кричал вверх: «Ким, можно идти?», а потом насупился, осерчал и сказал: «Невозможно так работать. Я сейчас брошу все и уйду».

Потом, уже внизу, мы долго хохотали над этой фразой. И он тоже. Но в тот момент я посмотрел на Костю с опаской.

Пользуясь веревкой, я поднялся по желобу без особых затруднений, хотя участок был покрыт сплошь стеклом натечного льда. С верхней страховкой все просто, а вот с нижней...

– Как ты здесь пролез, Ким? Не представляю, – сказал я, когда мне удалось просунуть голову в верхнюю горловину желоба.

Володя и Ким рассмеялись. Они сидели в мешках на небольшом уступчике скалы и были похожи на близнецов-пингвинов, – Чего ржете?

– Я вчера точно это сказал, – пояснил мне Володя, – ну слово в слово.

– Как спалось, Саныч? – спросил Ким.

– Спасибо, хорошо. Только скучно без вас было, и мысли мрачные в голову лезли. Напугал нас вчера Володька.

– Вот она, вершина, – Ким показал рукой на виднеющуюся вдали скалу. К ней вел довольно простой гребень.

...Большая скальная глыба и куча камней на ней. Это вершина. Мы сидим и жуем колбасу, поглядывая по сторонам. Картина знакомая, привычная, как и с вершин, на которые мы водим новичков, – горы, горы и горы. Камни, снег, снег, лед. Я видел это раз сто. Спуск прост: по некрутому снегу на ледниковое плато, оттуда на перевал и с него по снегу на ледник.

Что я ощущаю? Пожалуй, прежде всего радость, что остались живы, что все кончилось благополучно. Но рядом с этой радостью растет, вытесняя усталость, другое чувство. Оно вливается в меня теплом, пока не согревает душу и не охватывает все мое существо. Я не знаю, как его назвать. Радость победы? Гордость? Просто счастье? Ощущение своей силы? Может быть... Во всяком случае, я отлично чувствую себя на земле.