На следующий день предстояло решить первую проблему – штурм большого «жандарма» Коштан-тау. Не совсем понятно, почему эту вершину, равную по высоте Крумколу, несправедливо называют «жандармом». Быть может, лишь соседство с пятитысячным массивом Коштан-тау лишило эффектный пик самостоятельности. Решаем исправить эту несправедливость, и, достигнув после двух часов трудного лазания вершины, мы единогласно постановили назвать ее именем замечательного советского писателя – певца гор Николая Семеновича Тихонова. В туре на вершине пика Тихонова находим записку Е. М. Абалакова и В. В. Миклашевского. Из отдаленного от нас одиннадцатью годами восхождения мы слышим голос безвременно погибшего друга.

18 августа. Погода с вечера выдалась пасмурная, и лишь к утру небо прояснилось, показалось солнце. Быстро пересекаем на кошках затвердевшие за ночь снежные склоны и выходим на скалы. Продолжая обход «жандармов» с южной стороны, постепенно набираем высоту. Непрочная порода скал заставляет нас идти осторожно. К середине дня мы уже выходим на острый, почти горизонтальный гребень, встречающий нас целой шеренгой «жандармов».

Особенно неприветливы два первых. Один из них пришлось обходить с севера по гладкой крутой плите, засыпанной свежим снегом, второй – преодолеваем «в лоб». Здесь двигаться еще труднее. Гладкие, зализанные скалы почти сплошь покрыты льдом, на нем тонким неверным слоем лежит снег.

Утром 21 августа, решив не тратить сил на преодоление отвесных стенок, спускаемся на 30 метров по веревке, пересекаем узкий кулуар и выходим на крутой сыпучий склон. Через два часа мы уже двигаемся по гребню Мижирги. При совершенно ясном небе здесь бушует бешеный ветер, он бьет в лицо, чуть не валит с ног. Наклонившись вперед и твердо упираясь ледорубом, упорно продолжаем двигаться вперед. Быстро вынимаем записку Евгения Абалакова из тура на Восточной Мижирги, кладем свою – и снова вперед на запад. Вот и Западная Мижирги. Черные отвесные скалы ее обелиска невысоки, не более 100 м, но как преодолеть эту никем не пройденную каменную стену? Ведь Евг. Абалаков спускался здесь по веревке, а нам нужно идти вверх.

23 августа. Обходом по южной стене выходим с утра на Безымянную вершину. Снизу она представлялась острым снежным треугольником, но снег лежит только на очень крутом северном склоне. Южный склон легко проходим, он опасен чрезвычайно непрочной породой. Осталась позади Безымянная, и перед нами темнеет крутая скальная пила. Столь грозно выглядевшая снизу, она и вблизи не кажется менее зловещей, но мы бодро двигаемся вперед: ведь три четверти траверса пройдено. Скалы не стали проще, но близкий финиш вливает в нас новые силы. Работаем быстро и слаженно.

Приехав в Приэльбрусье, Вы сразу же будете радушно приняты гостеприимным балкарским народом! То горское гостеприимство, о котором ходят легенды, изучалось этнографами и кавказоведами с середины 19 века. В приведенной могографии описаны и развернуто объяснены и обоснованы многие понятия, присущие этому прекрасному народу.

И, что немаловажно, эта книга поможет Вам понять этих людей, чтущих свои традиции, и вести себя так, как это и положено туристу - в соответствии с традиционным укладом местных жителей.

Автору этой книги давно хотелось рассказать о Балкарии и ее народе, об устройстве ее общества в отдаленном и недалеком прошлом, отношениях людей, законах и традициях, материальной и духовной культуре, показать, каким этот край был в глазах дореволюционных наблюдателей, путешественников, исследователей, с точки зрения и позиций местного населения, как он представлен в трудах советских ученых. Проблема же архаических общественных организаций – большой семьи, патронимии, «фамилий», сельской общины – весьма актуальна в истории и этнографии любого народа, посредством ее, на наш взгляд, и можно это осуществить.

Общественный строй и быт горских народов Кавказа становятся объектом внимания русской этнографии уже в XVIII веке. Видный советский историк и этнограф Марк Осипович Косвен писал, что «...общественный строй горцев Кавказа с их иногда довольно высокими формами политического устройства, довольно развитыми формами примитивного народоправства, с их особой «вольностью» и вместе с тем весьма устойчивым общественным порядком» вызывал своей необычностью у русских авторов особый интерес. И это, видимо, не случайное явление, поскольку, как докажут их последователи, роль и значение традиционных институтов в социальной жизни и быту народов Северного Кавказа, и в частности балкарцев, были ощутимыми.