Большевистская организация в тайге
Когда мы уезжали на прииски, иркутские товарищи дали нам явку к бодайбинскому учителю из политических ссыльных Льву Григорьевичу Голубкову. «Это свой человек, он будет рад вашему приезду»,– говорили нам на прощанье. И это вполне подтвердилось. Голубков принял нас, как братьев. Благодаря ему мы в полном составе добрались до общественной квартиры бодайбинских ссыльных. Квартира эта тогда помещалась около больницы, в нижнем этаже двухэтажного дома, и состояла из четырех комнат и кухни. В трех комнатах жили местные политические ссыльные, а одна комната метров десяти, коридор и кухня были общественным помещением, где проживали приезжие. Поместили сюда и нас.

Так как наша группа, будучи в Иркутске, уже познакомилась с некоторыми партийными документами того времени, в том числе и с резолюциями V Общероссийской конференции РСДРП 1908 г., то мы тоже выступили как бы содокладчиками Голубкова. Собрание не возражало. Это объясняется тем, что для бодайбинских ссыльных мывсе же были людьми, относительно недавно приехавшими из центра страны, посланцами Иркутской организации РСДРП. Я, помню, главное внимание собравшихся обратил на новые ростки в рабочем движении, на то, что на улицах Питера в 1910 г., впервые после подавления революции 1905 г., появились демонстрации рабочих и что вышла легальная большевистская газета «Звезда», а в 1911 г. бастовали Балтийский и Невский заводы.

На другой день мы отправились на прииски. Идти пришлось пешком, так как денег для поездки по железной дороге у нас не было.
Першин нас провожал до станции Стрелка, находившейся в пяти верстах от Бодайбо. «Идите, а я на этих днях тоже за вами двину»,– сказал он, прощаясь, и пошел обратно к Бодайбо.
Растянувшись лентой по тропе, мы взбирались на первый перевал, за которым течет ключ Кяхтинский и расположен выработанный прииск Михайло-Архангельский. Там предполагали переночевать и рано утром двинуться к Бодайбинскому прииску.

Перед окончанием работ в мастерской Баташев познакомил нас с нашим будущим начальством – инженером А. Демутом, который в это время занимал должность заведующего механической мастерской и гидроэлектростанцией, расположенной здесь же на территории мастерской.
Демут, взяв наши паспорта, покрутил их перед носом у себя, даже посмотрел на свет и сказал: – Политика.– Но мы, являясь владельцами очень хороших паспортов, единогласно заявили, что он зря сомневается. Но «Альфред», как его обычно звали рабочие, хитро посмотрев на нас, вторично изрек; – Политика.
Наутро, придя в мастерскую, мы получили задание сдавать пробу. Я должен был сделать клубик без плашек (слесарный инструмент); Слюсаренко – плоскогубцы; Годов был послан в кузницу, где ему пришлось помогать при сварке валика для насоса; Подзаходникову было поручено подогнать и поставить на место несколько лопаток для гидротурбин.

Все механизмы слесарно-механической мастерской приводились в движение одним общим электромотором, но мощность этого двигателя теперь уже не помню.
В мастерской не было инструментально-раздаточной кладовой. Каждый слесарь весь необходимый ему инструмент делал сам и хранил его у себя в ящиках под верстаком или около него. И даже такие инструменты, как резцы, фрезы и сверла разных размеров и фасонов, у каждого рабочего были «свои», и он их никому не давал и не показывал.
Это, конечно, отражалось на общей работе; но нужно помнить, что тогда работали на хозяина, не за совесть, а за страх: сделал слесарь что-либо, заплатили ему побольше, значит, надо хранить «доходный секрет».