Тема включения кавказских народов в состав Русского государства не заняла особого места в концепции Сергея Михайловича Соловьева. Большое внимание историка к событиям внешней политики повело к тому, что на страницах его «Истории России» находим много указаний на обсуждение вопроса о Северном Кавказе в сношениях русского правительства с крымскими ханами, турецкими султанами и персидскими шахами в XVI—XVII вв. Однако специальный абзац о начальных этапах русско-северокавказских связей («Отношение к народам прикавказским»), не раз буквально повторенный позднейшими авторами, давал неверное освещение этим связям.

Соловьев писал, что «утверждение в устьях Волги открыло Московскому государству целый мир мелких владений в Прикавказьи»; что их князья ссорились друг с другом, терпели от крымцев и бросились к оказавшемуся в соседстве «могущественному государству» с просьбами, а некоторые и с предложениями подданства и «таким образом незаметно, волею неволею, затягивали Московское государство все далее и далее на Восток, к Кавказу и за него». Здесь совсем устранена активность кавказской политики русского правительства и ее цели — политические и стратегические, экономические, а тем более классовые.

Специальный обзор сношений России с Кавказом, в том числе и с Северным Кавказом, с древних времен по первое десятилетие XVII в. был дан С. А. Белокуровым в предисловии к его публикации документов Посольского приказа о русско-кавказских отношениях 1578—1613 гг. В своем обзоре автор с особой тщательностью собрал разбросанные по многочисленным источникам факты русско-кавказских сношений до 80-х годов XVI в., т. е. до того времени, которое освещалось издаваемыми документами. Эта сторона обзора С. А. Белокурова и сейчас сохраняет свое значение. Автор приводит ряд сведений и о взаимоотношениях России, Турции, Крыма и Персии, вызванных русско-кавказскими связями. Однако их международное значение, особенно в ходе ирано-турецких войн, не было, здесь сколько-нибудь полно раскрыто, некоторые факты остались непонятыми. Так, С. А. Белокуров пишет об обращении к России с 1610 г. ряда дагестанских владельцев, ранее ей враждебных, и объясняет эту перемену деятельностью нескольких кабардинских князей русской ориентации, не связывая эти события с переломом в ходе ирано-турецкой войны и успехами: шаха Аббаса.

Начиная с 1880-х годов в дореволюционное время вышел целый ряд книг по истории гребенского и терского казачества.Документальные известия по ранней их истории очень отрывочны, и авторы, писавшие о появлении казаков на Северном Кавказе в XVI в., широко привлекали легендарные сведения из сборников преданий, собранных во второй половине XIX в, на месте Г. Т. Синюхаевым и ген. Ф. Ф. Федюшкиным. С. А. Белокуров использовал эти предания в своем обзоре без критического их анализа, не привлекли они внимания источниковедов и в советское время. Здесь надо отметить, что историки казачества, подчеркивая его роль в XVIII—XIX вв. в распространении «русского владычества» на Кавказе, не замалчивали для более раннего времени мирный характер сношений с горцами «вольных» тогда гребенских терских казаков.

В 1913 г, в связи с празднованием 300-летия дома Романовых появились журнальная статья и брошюра П. Л. Юдина, хорунжего Оренбургского казачьего войска: «Мурза Сюнчалей Янглычев» и «Верность кабардинцев русскому престолу в эпоху смутных времен (Владикавказ, 1913). Их тенденция показать верность кабардинских князей и мурз русским царям — может дать советским историкам материал для характеристики классовых интересов кабардинских феодалов, с одной стороны, и классовой стороны политики русского правительства — с другой. П. Л.Юдин привлек в своих небольших работах не­изданные архивные документы.

Особое место в дореволюционной литературе занимает труд кабардинца Ш.-Б. Ногмова. Ногмов писал по преда­ниям, не пользуясь летописными или документальными источниками. Его взгляды по вопросу о сношениях Кабарды с Россией выражены очень отчетливо: он пишет об угрозе подчинения кабардинцев Турции и Крыму, тем более реальной, что между кабардинскими князьями не было единства; их междоусобия вели к потере «политической самобытности» Кабарды. Отсюда положительная оценка Ногмовым деятельности князя Темрюка Идаровича и акта присяги его и кабардинского парода царю Ивану Васильевичу.

В первые десятилетия после Великой Октябрьской революции тема взаимоотношений царской России с нерусскими народами, входившими в состав империи, получила определенное освещение, отражавшее полемику с буржуазными концепциями: внимание было направлено на разоблачение захватнической колониальной политики царского правительства. Для Северного Кавказа тема эта раскрывалась преимущественно на событиях конца XVIII и XIX в., дававших для ее освещения яркий материал; более ранний период оставался в тени.

В советской исторической литературе конца 1930-х годов, особенно же за годы Великой Отечественной войны и в послевоенные годы обнаружилось стремление исследовать истоки связей между народами Советского Союза, найти в прошлом факты дружественных отношений, взаимной поддержки.

Для истории кабардинского народа эти тенденции нашли отражение в 1940-е годы в работах Г. А. Кокиева «Кабардино-русские отношения в XVI—XVIII вв.» («Вопросы истории», 1946, № 10) и Н. А. Смирнова «Кабардинский вoпрос в русско-турецких отношениях XVI— XVIII вв.» (Нальчик, 1948). Оба автора указывали на то, что обращение кабардинцев за помощью к России в ХVI было вызвано агрессией в сторону Северного Кавказа Крыма и Турции и что поддержка, оказанная Россией, явилась в истории Кабарды важным и положительным фактом. В работах Г. А. Кокиева находим высокую оценку деятельности князя Темрюка Идаровича, последовательно придерживавшегося русской ориентации; его централизаторские мероприятия, несомненно, преувеличивались автором, недостаточно учитывавшим уровень социально-экономического развития Кабарды.

Н. А. Смирнов связывал наступление Турции и Крыма на Северный Кавказ с войной Турции и Крыма за Закавказье, со стремлением султанов обеспечить проход турецким войскам в Закавказье северным путем. Считая реальной возможность подчинения кабардинцев Турции в этот период, как и овладение Турцией Астраханью, Н. А. Смирнов писал о том, что связи Кабарды с Россией разрушили эти агрессивные планы. Подчеркивая, что «политика русских царей опиралась на союз русского самодержавия с феодальной верхушкой Кабарды», автор вместе с тем указывал на положительное значение взаимной помощи не только для кабардинскогои русского народов, но и для населения всего Кавказа. Источниковедческой базой работы были некоторые турецкие хроники и преимущественно крымские и турецкие дела Посольского приказа, изученные Н. А. Смирновым в его двухтомном труде.