Участки крутого натечного льда сменяются оледенелыми разрушенными скалами плитообразного сложения. В поисках каждой зацепки требуется сколоть в нескольких местах лед. При забивке крюка отваливаются целые глыбы. Утомляет непрерывное нервное напряжение, все камни не надежны – браться за них нужно очень осторожно. Под ногами обрывающийся далеко вниз отвес. Сложность маршрута нарастает, вершина, перед тем как сдаться, мобилизует резервы. Темп движения падает.

Перед нами гладкая, наклоненная под 45° плита, а за ней нависающая скала. Скинув рюкзак, Старостин с полным напряжением сил выходит слева по узкой расщелине, забив по пути два крюка. Через десяток метров – моя очередь. Подтянувшись на руках, сажусь верхом на отвесный камень и вижу, что дальше пути нет. Круто вздымающаяся стенка в 10–12 м высотой с отрицательным углом явно непреодолима. Лихорадочно ищем обхода, близок вечер, а ночевать вчетвером на этом «пятачке» невозможно. Спустившись вниз по отвесной стенке, траверсирую вправо и по еле заметной полочке выхожу к узкому гладкому жолобу, облитому льдом. Осторожно забивая крючья, метр за метром выхожу на всю веревку.

Вершина виднеется прямо над головой, следует очередной оптимистический возглас, рассчитанный на поддержание бодрости группы: «Ура! Вершина рядом! Путь прекрасный, можно въехать на ишаке!». В действительности триумфальный въезд на осле здесь вряд ли осуществим, а «прекрасный путь» оказывается самым трудным участком всего восхождения. Закрепиться негде, и мне приходится двигаться все дальше и дальше. Веревка кончилась, кричу Старостину, чтобы он надвязал вторую. Вот и долгожданные последние метры подъема. Сняв рукавицу, одеревенелыми пальцами разгребаю снег, отыскивая незаметные зацепки, и медленно, до чего ж медленно, поднимаюсь, метр за метром. Но вот, наконец, стена резко кончается, и я, выжавшись на руках, переваливаюсь на вершинный гребень.

С чем сравнить радостное чувство победы, сознание, что ты на ровном безопасном месте, и, по правде говоря, что падать некуда! Вершина раскинулась широким, ровным, почти горизонтальным участком, покрытым мелкой осыпью. Здесь хватит места для многих палаток.

К несчастью, уже поздно. Быстро надвигается темнота. «Александр! – кричу я Старостину, – подходи ко мне, а Шер и Дейкин пусть остаются ночевать на месте. Они уже не успеют выбраться наверх, идти в темноте по такому маршруту невозможно!».

Уже в полной тьме выбирается на вершину Старостин, неся двухместный спальный мешок. Палатка осталась внизу. Осмотр рюкзака показывает, что все продукты также остались внизу, за исключением одной банки рыбных консервов. И на том спасибо! Мы собираемся с аппетитом съесть консервы, как вдруг... неосторожное движение Старостина, и наш желанный ужин, тихо позвякивая, катится по склону и бесследно исчезает где-то в ущелье Адыр-су. Остолбенев, мы с минуту молча глядим друг на друга, потом чувство юмора берет верх, и, дружно рассмеявшись, с философским спокойствием, другого нам не остается, укладываемся спать.

Ночь изумительная. Полный штиль, на небе ни облачка. Но здесь изрядно холодно! Ворочаясь в своем мешке, мы спим довольно плохо, а перед рассветом, не выдержав, вылезаем из мешка и начинаем бегать по вершине, пытаясь согреться.

16 августа. Погода снова безоблачная. Лишь только рассвело, я спустился вниз за оставленным рюкзаком. Вторая связка устроилась недурно: площадка оказалась достаточной для двоих, и наш арьергард спал прекрасно. Вскоре вся группа была на вершине. В этот момент, как стало известно потом, нас увидел в бинокль Ведеников.

В туре лежит банка с запиской группы значкистов лагеря «Химик», совершившей в 1947 г. под руководством старшего инструктора П. И. Поварнина траверс всех вершин Тютю-баши. Торжественно вкладываем нашу записку и нежимся под горячими лучами солнца. Готовим бесконечное количество чая, просушиваем вещи и не без тайной гордости посматриваем на пройденный путь.