7 ноября 1917 года. В России победила социалистическая революция. На экстренном заседании Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов В. И. Ленин произнес исторические слова: «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики, совершилась» К

В тот же день II Всероссийский съезд Советов принял написанное В. И. Лениным воззвание к «Рабочим, солдатам и крестьянам!», в котором говорилось: «Опираясь на волю громадного большинства рабочих, солдат и крестьян, опираясь на совершившееся в Петрограде победоносное восстание рабочих и гарнизона, съезд берет власть в свои руки...»

В России была провозглашена Советская власть. На следующий день съезд принял по предложению Ленина знаменитые Декреты о мире и о земле. Затем было создано Советское правительство во главе с В. И. Лениным.

0 событиях, которые «потрясли мир» и начали новую эпоху, Г. В. Чичерин узнал в Брикстонской тюрьме. Но Родина помнила о нем. Находившийся в Смольном в дни работы II съезда Советов известный американский журналист и писатель Джон Рид 26 октября (8 ноября) 1917 г. сделал в своем блокноте запись: «Чичерина, интернированного в Англии, думают назначить министром иностранных дел». Эта запись Рида, обладавшего, по выражению Н. К. Крупской, остротой зрения» и «понимавшего смысл событий», через некоторое время получила официальное подтверждение.

Первое знакомство Г. В. Чичерина с революционным движением относится еще к студенческим годам. То было время ожесточенной борьбы революционных марксистов с народниками. Она захватила и передовую часть студенчества. О рабочем движении Чичерин впервые узнает из лекций по политической экономии известного тогда экономиста и статистика

А. А. Исаева, толковавшего, однако, марксизм в духе буржуазного реформизма. На семинарах приват-доцента университета М. И. Свешникова он часто слушал выступления против народников одного из виднейших представителей «легального марксизма» П. Б. Струве. Молодой Чичерин посещал диспуты, спорили о будущем России и путях революции, участвовал в студенческих «беспорядках». Но усвоенное с детства «сентиментально-утопическое отношение» к крестьянству задерживало его эволюцию к марксизму.

Первые годы эмиграции Г. В. Чичерин проводит в Германии, где начинается следующий важный этап в его жизни. «Мне смешно думать,— писал Георгий Васильевич,— что существует еще Сергиевка, что стоит на месте Сергиевский дом и в нем стоит на местах мебель, где мальчиком я слушал поучения такого человека, как покойный дядя Владимир... Но мне кажется, будто это было на другой планете... Новое над старым, жизнь над смертью, развитие над неподвижностью».

Сначала Георгий Васильевич поддерживал тесную связь с Павловым-Сильванским, который был близок к левым кадетам и эсерам. Г. В. Чичерин снабжал его запрещенной в России литературой и другими материалами, используя для этого аппарат министерства иностранных дел, чьим сотрудником продолжал числиться. По приезде в Германию он сближается через Павлова-Сильванского с эсерами, но вскоре порывает с ними, так как их «эклектизм, невыдержанность, субъективизм, ставка на чувства и настроение его немедленно оттолкнули». В санатория в Целендорфе (близ Берлина), где он проходил курс лечения, Георгий Васильевич познакомился с Галеркиной, которая свела его с русскими социал-демократами, жившими в Берлине. Это позволило ему быстро войти в революционную среду. В одном из писем тех лет Чичерин сказал о себе: «Я, по условиям личных предпосылок, на Западе акклиматизировался быстро. Основным двигателем моего «я» всегда была жажда исторического процесса, его гущи, его творческого горнила».

В мае 1895 г. Георгий Васильевич блестяще сдал выпускные экзамены и по решению «испытательной комиссии» был удостоен диплома первой степени. Перед ним открывалась возможность стать ученым-историком, но одно обстоятельство помешало осуществлению этого давнего намерения. «Я охотно остался бы при университете по кафедре русской истории,— вспоминал позже Г. В. Чичерин,— но в какой-то своей письменной работе я не без темперамента задел проф. С. Ф. Платонова, и он на меня очень обиделся». Правда, Георгий Васильевич не упомянул здесь, что его критика профессора за консервативные взгляды была довольно резкой. Так или иначе с мечтой об университетской кафедре пришлось расстаться.

Г. В. Чичерин с детства страдал болезнью горла, легко подвергался простудам. Напряженная учеба в университете, сырой петербургский климат сказались на его здоровье. Он понимал, что без отдыха и серьезного лечения нельзя поступать на работу. И Чичерин едет лечиться в Германию, где провел более года. В 1897 г., получив известие о тяжелой болезни матери, он спешно возвращается в Петербург.

В Петербурге начинается новая страница жизни Г. В. Чичерина. «Для меня лично,— писал он в 1924 г.,— самые неизгладимые воспоминания были порождены старым Петербургом, той лабораторией, где я сформировался со всеми своими мыслями и стремлениями, где все грандиозные и неисчислимые противоречия нашей эпохи меня обступили. Его дома и улицы, его небо и широкая Нева — все это стало как бы частицами меня самого. Нет в нем уголка, который не был бы мне близок».

После «мира провинциальных полей и тихих палестин» Г. В. Чичерин не сразу свыкся с новой обстановкой. Первые два года он больше проводил в одиночестве, хотя в городе жили богатые родственники. Охотнее всего посещал Юра свою бабушку, любил слушать воспоминания этой подвижной и остроумной женщины, дочери крупного дипломата, участника Венского конгресса. Приходилось бывать ему и в семье тетки, жены известного царедворца Э. Д. Нарышкина. Однако роскошная обстановка этого дома угнетала его. «Мы были на положении бедных родственников в среде богатой и знатной родни, что на меня действовало самым отталкивающим образом».