Глубоко и неизгладимо остался в моей памяти образ замечательного интернационалиста, выдающегося воина-коммуниста и большой души человека — Данилы Федоровича Сердича.

Уроженец ныне братской Советскому Союзу Югославии, серб по национальности, Сердич был одним из тех героев-интернационалистов, которые посвятили себя защите первого в мире пролетарского государства, неразрывно связывая революционную борьбу трудящихся России с интересами своего родного народа, рабочих и крестьян всех стран.

В грозные октябрьские дни 1917 года, освобожденный восставшими рабочими из Петроградской тюрьмы, Д. Ф. Сердич без колебаний встал на сторону Советской власти и с оружием в руках отстаивал ее до полной победы. Он прошел славный боевой путь от рядового красногвардейца и начальника небольшого сербского интернационального отряда до командира регулярных частей и соединений Красной Армии.

Осенний день 1916 года запомнился Даниле Сердичу на всю жизнь.

Батальон, в котором служил двадцатилетний старший унтер-офицер Сердич, с утра охватила необычная суета. Непрерывно звонили по телефону из штаба 4-го полка, из штаба дивизии . Являлись связные. Командир дивизии полковник Стеван Хаджич не раз звонил в штаб и спрашивал: «Все ли готово?»

Около полудня прибыл командир четвертого полка майор Янкович, известный своей жестокостью в обращении с солдатами и младшими офицерами. Он осмотрел похожую на эшафот площадку, специально подготовленную в центре обширного казарменного двора, где всегда проводились строевые занятия. Посреди площадки одиноко и зловеще высился деревянный столб.

В августе 1916 года 1-я Сербская добровольческая дивизия была направлена в составе русского корпуса генерала Зайончковского на добруджанский фронт. В кровопролитных боях с частями болгарской и турецкой армий, выступавших на стороне Германии, она вскоре потеряла свыше половины своего личного состава.

Глубокой осенью дивизия возвращалась из Добруджи. Непрестанно лили дожди, дули холодные ветры. Повозки с больными и ранеными, увязая в грязи, медленно продвигались по разбитым бессарабским дорогам. Раздобыв где-то верховую лошаденку, Сердич предавался под ее унылый, нередко спотыкающийся шаг тоскливым думам и мрачным воспоминаниям.

Бывал он в походах с Гродненским кавалерийским полком, где раньше служил, но разве можно сравнить те походы с позорной и страшной бойней на Добрудже?! Правда, солдаты дрались храбро. Ведь им внушали, что они сражаются за раскрепощение Сербии, за свободу Хорватии и Словении, за освобождение югославян от австро-венгерского ига!..

— Командир 2-го взвода старший унтер-офицер Данило Сердич, на трибуну!

Эти слова были произнесены командиром 1-й Сербской дивизии полковником Хаджичем раздельно и громко, чтобы все слышали.

Так начался «плебисцит» в дивизии.

Не думал Сердич, что опрос начнут именно с него. Видимо, это произошло не случайно, как не случайно и то, что сам командир дивизии вызывает его на трибуну. Сердич заметил, что на него теперь выжидательно смотрят солдаты и офицеры всего полка. Особенно остро почувствовал он это, когда шел на трибуну.

Офицеры дивизии видели в Сердиче хорошего, дисциплинированного командира. Солдаты уважали его за то, что уставную требовательность он умел сочетать с человечностью, никогда не подвергая подчиненных унижению. В отличие от других офицеров, он не прибегал к брани и тем более к рукоприкладству.

В Екатеринославе Сердич и его товарищи пошли работать на Брянский завод (ныне Металлургический завод имени Г. И. Петровского). Снова Данило встал у токарного станка. Вскоре выяснилось, что дирекция завода считает прибывших югославян военнопленными. В связи с этим они были поставлены в трудные материальные и дисциплинарные условия.

Съездивший в Дарницу Максим Чанак рассказал, что все их товарищи по прибытии туда попали «прямым сообщением» в лагерь для военнопленных. Но екатери-нославская группа воинов-югославян не стала пассивно относиться к этим несправедливым преследованиям. Как же так? Ведь Временное правительство России объявило военнопленных царской армии свободными. Что же это за свобода, если дирекция завода запрещает югославянам даже собираться вместе?