Сидя в одиночке в ожидании отправки в Сибирь, многое передумал Станислав Косиор. Вся его короткая, но бурная жизнь прошла перед его мысленным взором. Давно уже оторвался он от семьи. Судьба подпольщика-революционера не давала ему возможности часто встречаться с матерью, братьями. Жадно ловил Косиор весточки из дома. Так, он узнал, что брат его тоже арестован и отбывает ссылку в Сибири. Вот и он идет по его следам. Тяжело будет матери, но ничего, Станислав был уверен, что она поймет его и не осудит. Знал он, что не осудит его и девушка Лиза — учительница из Воронежа, которую он повстречал на одном из митингов и память о которой была для него особенно дорога...
Местом ссылки Косиора был определен глухой Верхоленский уезд Иркутской губернии. Расположенная в центре Сибири губерния была крайне редко населена. На территории 700 тысяч квадратных верст жило всего около полумиллиона человек. В южной части губернии находился Верхоленский уезд. В семи волостях уезда — Баяндае, Хоготе, Манзурке, Верхоленске, Косой Степи, Бирюльске в годы первой мировой войны было около 300 ссыльных. Все ссыльные не только Верхоленска, но и соседних уездов были тесно связаны между собой, получали партийные материалы и литературу от подпольных организаций Иркутска и Красноярска. Поселился Косиор в селении Качуг, раскинувшемся по берегам могучей Лены. Это был перевалочный пункт и торговый центр огромного района. Ссыльные жили как в самом селе, так и в соседних деревушках.
Большевики Г. И. Ломов (Оппоков), М. И. Лацис, И. Н. Стуков пригласили Косиора в соседнюю деревушку Великие Голы. Через некоторое время Станислав Викентьевич обосновался там вместе с Г. И. Ломовым и И. Цивцивадзе. Они организовали коммуну. В. П. Антонов-Саратовский, вспоминая обстановку этой коммуны, рассказывает: «Бывало, идешь проведать «семью», узнать, что делает «муж» (Оппоков), «жена» (С. Косиор) и их «ребенок» (И. Цивцивадзе). Еще на дворе начинает тебя душить дым. Входишь в избу — дым столбом. У стола за обедом сидит в позе умирающего Жорж. Косиор сварливо копошится в каких-то угольках на сковороде. Цивцивадзе, прыская раскатистым смехом, подкладывает в печь дрова и хлопочет за мясом. «Что это у вас тут — коптильную устроили?»
— Это у нас Жорж сегодня дежурный... обед готовил... Вы посмотрите, что это, по-вашему? Думаете — угли для самовара? Нет. Это жа-ре-но-е-е,— с непередаваемым юмором объяснял Косиор, остервенело тыкая вилкой в предательские чернячки.
— Ну вас к черту,— ворчал Жорж.— Голова болит. Мрачный отзыв вызывает приступ общего хохота.
Цивцивадзе покатывается со смеху и хлопает себя руками по бокам, забывая, что в одной руке у него кусок мяса...
— Никогда больше не буду готовить,— дает зарок Жорж.
Но через некоторое время встречаешь его гуляющим с «головной болью» по улице.
— Опять готовил?
— Опять,— безнадежно махал он рукою....
Сколько было молодого озорства, неподдельного веселья и жизнерадостности, несмотря на общие тягостные условия». Так заканчивает свои воспоминания В. П. Антонов-Саратовский.
Весной, когда привезенные за зиму в Качуг товары грузились на баржи, работы хватало всем. Артелью ловили рыбу в Лене. Осенью некоторый доход давали кедровые орехи. Целыми партиями уходили в тайгу за ними.
И, несмотря на материальные трудности, на непривычные условия сурового Севера, дружный коллектив ссыльных большевиков не впадал в уныние. Одним из заводил был Косиор. Он организовал хор, концерты которого пользовались большим успехом у местного населения. И уж конечно без Косиора не обходилась ни одна дискуссия с меньшевиками и эсерами, ни одно общественное мероприятие.
Беседы и дискуссии велись вокруг одного вопроса — о войне. Ссыльные делились на два лагеря. Большевики считали, что поражение царизма вызовет в стране революционный взрыв; меньшевики и эсеры разглагольствовали о победе над Германией. Но и те и другие с одинаковым рвением следили за ходом военных действий. Самыми дефицитными предметами были географические карты. Их вырывали из энциклопедий, учебников, слезно просили знакомых прислать по почте. Большой спрос был на книги по военной истории. У некоторых ссыльных и у местной интеллигенции было несколько таких книг: «Стратегия» Михневича, «Основы современной войны» Шлихтинга, работы Свечина о русско-японской войне и книга Семенова о Цусиме. Через несколько месяцев эти книги было уже трудно читать — так они были истрепаны. А когда в газете «Сибирь» появились военные обзоры, вокруг них разгорались ожесточенные споры.
Ссыльные большевики вели пропагандистскую работу среди местного населения. На лодке отправлялись они по реке Лене в прибрежные селения. Частенько жители окрестных селений видели крепко сколоченную, невысокую фигуру Станислава Косиора. Он рассказывал им о борьбе рабочих в центре и в Сибири, разъяснял позицию В. И. Ленина по вопросам войны и мира. Распространял также Станислав Викентьевич и листовки, издаваемые красноярской группой революционных социал-демократов, ночами просиживал он над перепиской этих листовок.
Большое впечатление на ссыльных произвела забастовка красноярских типографских рабочих. О забастовке верхоленская ссылка узнала из заметки Ю. Гавена, опубликованной в газете «Сибирь». Возбужденный новостью, Косиор пошел к Ломову.
— Нужно что-то сделать. Как-то помочь бастующим. Мне кажется, нужно собрать деньги и послать их рабочим.
Предложение Косиора было принято, кто сколько мог давали в фонд бастующих. Деньги послали в Красноярск. Вскоре стало известно, что после трех недель забастовки рабочие одержали победу. Хозяева типографии вынуждены были удовлетворить их требования.
Но вот наступил 1917 год. Весть о свержении самодержавия быстро долетела до Сибири. Все рвались на волю, в родные места, к настоящей работе. И дня не задерживаясь в Качуге, Косиор устремился в Иркутск. Приехав туда, он с головой ушел в бурную деятельность.
Но как ни интересна была работа в Иркутске, Косиора и его товарищей тянуло в столицу. Скоро он уже сидел в поезде, увозившем его в Петроград.
В 1917 году исполнилось десять лет пребывания С. В. Косиора в рядах партии большевиков. Это были годы напряженной революционной работы, сменявшейся тюрьмами и ссылкой, годы учебы, годы становления.
