Особенно много имен деятелей XVI—XVII вв. содержится в «Истории адыгейского народа» Ш.Б. Ногмова. Источниковедческое изучение этого труда, начатое В. К. Гардановым, убеждает в том, что выдающийся ученый-кабардинец, живший в первой половине XIX в., использовал известные ему русские печатные труды для комментария кабардинских преданий. Отсюда особое значение записей древних кабардинских песен, которые сохранились в бумагах Ногмова и только недавно были изданы с переводом на русский язык,
Местные источники дают главным образом материал для изучения социально-экономических вопросов; для двух других сторон темы — значительно меньший.
Привлечение грузинских источников и источников, написанных на турецком, азербайджанском и персидском языках, для меня ограничено из-за незнания грузинского и восточных языков. Эти источники привлекаются в дальнейшем лишь в тех случаях, когда издан перевод на один из европейских языков, или коща (возможно извлечь сообщаемые ими факты в передаче других исследователей. Переводы — чаще всего устаревшие и несовершенные.
Так, «Картлис-Цховреба» («Жизнь Грузии») известна мне по французскому переводу Brosset, труды двух выдающихся географов XVII в. Катиб Челеби и Эвлия Челеби — первый в латинском переводе Норберга издания 1818г., второй — по русскому переводу отрывков из путешествия 1660-х гг. по Северному Кавказу и Дагестану, имеющемуся в машинописи в рукописном фонде Института истории, языка и литературы Дагестанского филиала АН СССР в Махачкала.
Сведения трех турецких хроник XVI—XVII вв., охватывающих изучаемый период,— Печеви, Селяники и Наима, известны мне преимущественно по труду Hammer'а, персидских — Хасана бек Румлу и ИскендерМунши — по старому труду Malcolm'a, по труду азербайджанского ученого первой половины XIX в. БакихановаГюлистан-Ирам, по книге Bellan'a о шахе Аббасе, по нескольким специальным статьям советских историков, а хроника Хасана бек Румлу — также по английскому переводу. Отдельные оказавшиеся доступными в переводах восточные источники указаны в дальнейшем в тексте.
Основной источниковедческой базой исследования являются русские источники XVI—XVII вв. Они очень разнообразны и многочисленны, поэтому приходится ограничиться обзором лишь наиболее значительных их комплексов.
По самому характеру темы важнейший материал — о связях народов Северного Кавказа с Русским государством — сосредоточен в огромном фонде Посольского приказа, включающем и дела о дипломатических сношениях до его оформления как учреждения в половине XVI в.
Однако в теперешнем своем составе фонд не содержит дел о первых сношениях народов Северного Дагестана, кабардинцев и западных адыге с Москвою в 1550—1570-х годах. В «Описи Царского архива», составленной в 70-е годы XVI в., находим отметки: «...посылки о сватовстве в Литву, и в Свейскую землю, и в Черкасы», «...черкаских князей приезды и Доманука», «...грамота шевкалова», «...грамоты крымшевкаловы и Темрюковы, и приезд Темрюкова сына Салтанука»; «Ящик 226. А в нем досылки черкаскиеко князю Темгрюку и книги, писаны в тетратех от лета 1070-го до лета 1072-го; да грамоты Леона, князя грузинского и отписки к нему». Но уже опись архива Посольского приказа 1614 г. содержит указания лишь на обрывки этих дел, а пожары а условия хранения в XVII в. довершили потери. Гибель перечисленных дел, особенно «посылок», тем более ощутительна, что в конце XVI и в XVII в, посольства с Северного Кавказа уже не вызывали ответных посольств из Москвы ввиду оформившихся отношений зависимости и подданства ряда земель и феодальных владений.
В настоящее время эти потери могут быть восполнены, лишь частично. Ряд известий содержат летописи и разрядные книги, а также книги и дела Посольского приказа о сношениях Москвы с Крымом, Турцией, Ногаями; с 1580-х годов к этим сериям присоединяются Грузинская и Персидская. Эти серии, содержащие и отрывочные сведения о сношениях Северного Кавказа с Россией, необходимы для выяснения международной обстановки и значения для нее русско-кавказских связей, однако все они для изучаемого периода сохранились с большими пропусками.Лучше дошли до нас Крымские и Ногайские книги и грамоты с конца XV в., но и в них лакуны охватывают целые десятилетия, лишь отчасти восполняемые делами в столбцах. Книги содержат современные — XVI и XVII вв.— копии подлинного делопроизводства, отпуски столбцов отражают тщательную редакторскую работу дьяков Посольского приказа над текстом.
К сожалению, далеко не всегда удавалось прочесть пометы и редакторские поправки таких крупных деятелей, как, например, дьяки Андрей Щелкалов или Иван Грамотин. Лишь незначительная часть этого обширного материала издана, к тому же «Древняя российская вивлиофика» и «Дополнения» к ней, где печатались Ногайские книги, передают тексты с большими сокращениями.
Документы дипломатических сношений русского правительства со странами Востока, особенно «статейные списки», т. е. отчеты русских послов», имеют тем большее значение, что они не находят себе параллелей в архивах Иранского и Турецкого государств XVI—XVII вв. с иной системой делопроизводства. Архив крымских ханов не сохранился.
Дела о северокавказских посольствах сохранились в фонде Посольского приказа с 80-х годов XVI в. до 1613 г. лишь в отрывках, изданных в известной публикации С. А. Белокурова, с 1613 г. (на котором обрывается публикация Белокурова) — в большом количестве составленные в XVII в. четыре последовательные описи архива Посольского приказа объединяли их обычно в две рубрики под далеко не точными названиями «столпов черкасских» и «столпов шевкальских».
При разборе архива в конце XVIII — начале XIX в. Н. Бантыш-Каменским и его сотрудниками «черкасские и шевкальские столпы» были разбиты на четыре серии: дела Кабардинские, Кумыкские, Кайтакские и Андреевской деревни (т. е. Эндери). Однако классификация была произведена настолько несовершенно, что сейчас она в ряде случаев не столько облегчает, сколько затрудняет ориентировку в материале. Изучение описей и самих дел позволяет восстановить их первоначальный состав и нарушенную во многих случаях цельность.
