Информатор Т. К. Бегиев (1896 г. р.) говорил, что «первым жителем Нижней Жемталы из тукума Бегиевых был ишкантийский Темира».
Из Ишканты в Нижнюю Жемталу перебрался и Мусса Кудаев, сын Кала Кудаева.
Из Балкарии в Псыгансу переехал Хадис Дзугуров (Дзугулары. – А. М.), а его потомки – в Нижнюю Жемталу. С отъездом Хадиса из Балкарии здесь тукум Дзугулары исчезает.
«Рапорт начальника Горского участка начальнику Кабардинского округа о самовольном переселении жителей Черекского участка» свидетельствует о переселении в 1867 году в аулы Кожоково (Верхняя Жемтала) и Жанхотово (Псыгансу) 15 семей таубиев, каракишей и чагаров.
Удивительна история фамилии Батчаевых из Карачая, получившая распространение от разных атаулов примерно в конце XVIII века в Черекском ущелье и в 40-х годах XIX века в Урусбиевском обществе. Из Теберды в 1790 – 1795 годах, спасаясь от чумы – эмина, в Балкарию бегут три брата. После окончания эпидемии двое возвратились назад, а третий – Зугулай остался в Тёбен-эль. Главами семей в период отмены крепостного права были: Кайсын, Ибрагим, Байкул и Мусса. Сыновья Кайсына – Исхак, Гитче-Кёз и Мусса, став совершеннолетними, поселились в Кашкатау.
История Батчаевых Бакса некого ущелья восходит к женитьбе одного из карачаевских Батчаевых на девушке из тукума Курдановых, сын которых воспитывался у родителей жены в Верхнем Баксане. В возрасте 22 – 23 лет он женился на представительнице тукума Геккиевых, и трое их сыновей – Жашау, Апалай и Ислам – положили начало трем атаулам. В Карачаево-Черкесии Батчаевы живут в Жазлыке, Дууте, Кумуше, Хурзуке, Сары-тюзе и Теберде.
Переселения имели место также и внутри тех или иных обществ, о чем наглядно свидетельствует «Приказ начальника Центра Кавказской линии Эристова о запрещении балкарским крестьянам переселяться из аула в аул и о закреплении их за феодальными владельцами»: «Беспрестанно доходят до меня жалобы владельцев аулов о частом переселении жителей из одного в другой аул, без согласия на то владельца...» Так, представители старшего поколения тукумов Биттировых и Газаевых рассказывают, что некогда Биттиров Кылча, повздорив с княжеской семьей Шакмановых, покинул Хулам и переселился в Суусузла Чегемской сельской общины. За потомками Кылчи в качестве патронимического имени закрепилось имя внука Кылчи – Газа (Газаевы). Сегодня родственные связи между ними поддерживаются слабо, но старики обеих фамилий помнят, что «те и другие ведут начало от одного отца».
Несколько непоследователен и сумбурен Н. П. Тульчинсккй и в объяснении появления сословий балкарского общества.
Но ему нельзя отказать в глубоком понимании сущности горского землевладения и землепользования. Он обращает внимание на раннее в связи с особыми условиями горной местности появление здесь частной собственности на землю.
По Н. П. Тульчинскому, земли принадлежали или большим и малым семьям, или же сельской общине.
Ведя речь о зимовниках, автор подводит читателя к тому, как нехватка земли, увеличение численности населения, распады патронимических кварталов способствовали оседанию населения в зимовниках и образованию на их основе патронимических поселков.
Н. П. Тульчинский отрицает точку зрения Миллера и Ковалевского по поводу того, что все земельные угодья балкарских ущелий принадлежали таубиям и что остальные сословия «сидели на их землях».
Анализируя земельные отношения в XVIII – первой половине XIX века, после 1867 года, взаимоотношения балкарских таубиев со своими крестьянами и соседними народами, особенно с кабардинскими князьями, автор замечает, что богатство таубиев, о котором писали Миллер и Ковалевский, нажито было ими именно по «освобождении» крестьянского сословия. «Земельная реформа 60 – 70-х гг., – как бы продолжают на примере карачаевцев объяснять В. П. Невская и Т. А. Невская, – была фактически узаконенным грабежом горского крестьянства, у которого была отобрана значительная часть земли для пожалования представителям горской знати и царской военщины. Так, штаб-ротмистр Хаджи-Мырза Крымшамхалов получил 800 десятин, его брат Аслан-Бек – 200, поручик Керты Салпагаров – 331 десятину и т. д. При этом карачаевская знать не лишалась и своих потомственных земель».
Не последнюю роль здесь сыграла «политическая зависимость горцев от кабардинских князей», благодаря которой «осевшие с разрешения и под покровительством кабардинских князей на северных склонах скал таубии держали там из года в год свои стада, имели зимовники, а когда эти земли, вследствие отклонения горской границы горской территории ниже к северу, очутились в районе горских владений, то они объявили их своею собственностью».
