Е. З. Баранов, в частности, отличает характер землевладения у балкарцев «от общинного в Кабарде». Определяет это он по тому, что в отличие от плоскости в горах «пахоты, покосы и выгоны не представляются глазам путника обширными полями, простирающимися на несколько верст в окружности...». Эти земли расположены вокруг поселков и сел «небольшими клочками, по краям которых груды камней и обломки скал». «Эти клочки, – пишет Баранов, – по величине очень незначительны, занимают они несколько квадратных сажен, редко около десятины, каждый окружены каменной оградой, хорошо унавожены и орошены искусственными ручьями и канавами, проведенными за одну-две версты». «Разная величина пахотных участков», «крайняя количественная ограниченность» подсказали Е. З. Баранову, что они принадлежат частным лицам, т. е. большесемейным коллективам. Общественные выгоны около сел, далеко, конечно, не качественные, являются собственностью этих населенных пунктов: «Это выгоны, на которых может пастись лишь только самое ограниченное количество скота и рабочих ишаков, содержащихся при домах». Поселковые выгоны, принадлежащие отдельным населенным пунктам, и пашни – отдельным домохозяевам, неодинаковы по размерам и большей частью очень малы. В целом обществе, считает Баранов, едва ли найдутся 10 дворов, могущих пользоваться своим хлебом в течение всего года.
Обращаясь к проблеме зарождения частной собственности на землю в горах и обезземеливания большей части населения, он, ссылаясь на легенды и предания, склонен считать, что «за несколько столетий до нашего времени» пришельцы застали здесь у местного населения некоторые черты общинного землепользования. И далее его объяснение сводится к точке зрения М. М. Ковалевского, заключающейся в том, что в основном все земли, кроме княжеских, принадлежали обществу. А княжескими считались те, которые примыкали к его двору. Внедрение чужеродцев, продолжает Е. З. Баранов, и явилось началом «нарушения порядка земельного пользования». Как видно из текста, автор совершенно исключил специфику горной местности, общий процесс социально-экономического развития горского населения, роль и место семейных общин классического типа, усиление роли военных вождей, военные бенефиции, патронат и т. д. Он прежде всего упустил тот факт, что топография местности, на что еще указывал немецкий историк и исследователь общественного строя древних германцев Георг-Людвиг Маурер, откладывает свой отпечаток на характер собственности. В горных районах Германии, Швейцарии, Скандинавии и Кавказа большее развитие получила семейная собственность, нежели сельско-общинная. Это же подтверждает М. М. Ковалевский, писавший: «Простого сопоставления порядков землевладения плоскостных кабардинцев или осетин с теми, которых придерживаются сванеты и хевсуры, не говоря уже о горских народностях Дагестана, достаточно для того, чтобы убедиться в такой тесной связи, какая существует между топографией и землевладением». Баранов же, как видно, подходит к решению данного вопроса упрощенно, сводя все к завоеванию пришельцами местного населения с вытекающими отсюда последствиями.
В то же время Евгений Захарович приводит высказывание относительно дробления земельных угодий, что могло быть при разделе большесемейных общин.
Е. З. Баранов дает объяснение образованию в предгорной полосе после крестьянской реформы 1867 года новых поселений – Гунделена, Хасаута, урочища Чижок. Причиной того он считает малоземелье. «Наибольший процент безземельного пролетариата выпадает на долю Урусбиевского общества», – уточняет автор, что он связывает также с поздним заселением Баксанского ущелья.
Все удобные для занятий земледелием участки Баранов делит «на три полосы». К первой он относит пахотные угодья, ко второй – сенокосные и к третьей – пастбищные. По данным автора, в балкарских обществах нет ни одного пахотного и сенокосного поля, «которым пользовались бы жители общества на общинном праве». И лишь сенокосные поля после проведения сельскохозяйственных работ становились общими, где мог пастись аульский скот. Что касается общинных пастбищ, то их он называет всего три.
Лес в горских обществах делился между группами поселков в зависимости от их местонахождения по отношению к нему. «Так, леса, растущие по Балкарскому ущелью, тянущемуся на юг, к главному хребту гор, и в местности «Уштулу», принадлежат жителям поселков Верхней Балкарии. В пользовании жителей Н. Балкарии находятся леса, растущие в районе горской территории и примыкающие к границам общего кабардинского леса». Аналогичная картина наблюдалась и в Чегемском и Хуламо-Безенгиевском обществах. В Урусбиевском же – все лесные дачи принадлежали княжеской фамилии Урусбиевых. Общество пыталось судиться с членами этой фамилии, но в 1889 году Урусбиевы «были признаны судом единственными законными собственниками леса». Население пяти горских обществ имело определенные права и на пользование общественным кабардинским лесом, но из-за его отдаленности оно почти не прибегало к этому.
