Много лет проработав в горах по сбору полевого этнографического материала, не могу не рассказать о тех, кто оказывал нам поистине бескорыстную и существенную помощь порою в очень тяжелых и кропотливых исследованиях, о тех, кого действительно можно назвать «народными историками». Для бесписьменных в прошлом народов полевой этнографический материал – неоценимое богатство, и очень многое уже не удалось бы восстановить, если бы не наше старшее поколение – великий хранитель памяти.
Этнографам, пользующимся помощью информаторов горских народов, повезло, поскольку для населения, живущего в горных ущельях, в прошлом изолированного от бурной городской жизни, где была слабой миграция, далеко не достаточной – информация, характерно более прочное запоминание того, что происходило в их обществе, с их родными, друзьями, современниками.
Живя подолгу в Верхней Балкарии, Верхнем и Нижнем Чегемах, Верхнем Баксане, Терсколе, Гунделене, Баксане, Сармаково, Малке, Втором Лескене, Учкулане, Терезе и многих других населенных пунктах, постоянно переезжая из одного села в другое, не раз возвращаясь к своим старым информаторам для уточнения интересующих нас вопросов, мы собирали материал по общественному и семейному быту, патронимии и сельской общине, хозяйственной деятельности и народным праздникам балкарцев, карачаевцев, осетин и т. д.
Эти же информаторы были первыми читателями и критиками наших статей, публиковавшихся на страницах республиканской периодической печати, куда большей частью включался материал полевых исследовании.
Но бывало и так, что, (возвращаясь однажды к кому-либо из своих информаторов, у входа встречаешь уже близко знакомых членов его семьи со слезами на глазах: «Его уже нет...» Возраст никого не щадит. Снова и снова тогда приходят на память слова небезызвестного собирателя легенд об Эльбрусе С. Фарфоровского: «Для этнографа Кавказ дает такой богатый материал в этом отношении (полевой этнографический материал. – А. М.), что иногда становится жалко при мысли о том, как много подобных ценных сказаний ускользнуло от записи, может быть, навсегда». Автор имел в виду, что уходит из жизни старшее поколение, а с ним много еще не известных науке легенд, преданий, имеющих историческую ценность материалов.
Вспоминается удивительно чуткое, участливое и доброжелательное отношение к работе этнографов населения всех районов Северного Кавказа, где нам приходилось бывать. Не было такого случая, чтобы кто-либо из долгожителей посчитал этнографический опрос ненужным или несерьезным делом, отказался бы от беседы, ссылаясь на занятость (а ведь нередко приходилось их отрывать от работы) или болезненное состояние. А некоторые беседы между тем продолжались до 7 – 8 часов кряду.
Многие информаторы выезжали с нами в ныне оставленные села, поднимались в горы к разрушенным временем башням, на отдаленные сенокосы или пастбища, к прошлым стоянкам кошей, где происходили связанные с их воспоминаниями события, и там, на месте, рассказывали и показывали, как и что происходило.
Старожилы Верхней Балкарии знакомили нас с памятниками старины, полуразрушенными поселениями, башнями, кладбищами, с особо запечатлевшимися в памяти народной местами ущелья, связанными с борьбой народных масс со своими феодалами, неповторимыми по своему героизму годами установления Советской власти, гражданской войны и коллективизации. Овеянные их воспоминаниями, они оживали.
По прошествии уже многих лет нередко я ловил себя на мысли, что чаще всего меня тянуло в ущелье крупнейших вершин Центрального Кавказа – Хуламо-Безенгийское, охарактеризованное в 30-е годы советским путешественником С. С. Анисимовым, как «классический район для альпинистов всех стран мира», и где в наиболее целостном виде дошли до наших поколений исторические памятники Балкарии. Здесь произошло незабываемое знакомство с долгожителями таких фамилий, как Абаевы, Акаевы, Аттоевы, Гергоковы, Жабоевы, Жубоевы, Рахаевы, Хапаевы, Хуламхановы, Чочаевы и др.
А в соседнем Чегемском ущелье провел свои детские и юношеские годы жизни один из основных наших информаторов и помощников Саид Османович Шахмурзаев, который не только рассказывал много важного и интересного, но и сам участвовал в экспедиционных поездках.
В горах его знали все – и дети, и взрослые – и встречали как своего близкого человека. Приветствовать Саида Османовича приходили и старейшие жители сел. Появление Шахмурзаева изменяло отношение к любому, казалось бы, ничем не примечательному месту, всплывала легенда, воспроизводилась забытая всеми история, и присутствующие по-другому уже смотрели вокруг, на местность, где находились. А он щедро делился всем, что накопил его долгий опыт.