В 30-х годах XVIII в. начался добровольный переход казахов в русское подданство, подготовленный длительными экономическими и политическими связями, установившимися между русским и казахским народами. Еще в 1716—1718 гг. казахские ханы Тауке и Абулхаир обращались к России с просьбами об оказании военной помощи, ставя одновременно вопрос и о принятии казахов в русское подданство [24, стр. 235—236]. В 1726 г. хан Абулхаир вновь ходатайствовал от имени старшин Младшего жуза о принятии казахского народа в количестве 40 тысяч кибиток «под протекцию» России. Поскольку ответ царского правительства на обращение хана задержался, то в сентябре 1730 г. хан снова отправил послов в Петербург с просьбой о защите от нападения джунгар и о принятии его и подвластного ему народа в русское подданство. На этот раз его просьба была удовлетворена, и 30 апреля 1731 г. для приведения казахов к присяге в Младший жуз был направлен переводчик Коллегии иностранных дел А. И. Тевкелев. 18 октября 1731 г. старшины Младшего жуза во главе с Абулхаиром присягнули на подданство России, а в следующем году были приведены в подданство часть Среднего жуза и каракалпаки. Успешно завершив, таким образом, свою миссию, Тевкелев в начале 1733 г. вернулся в Петербург.
Все эти события побудили Кирилова выступить с двумя проектами, изложенными во второй части уже упоминавшейся выше Записки 1733 г. [3, стр. 1—34] и в «Нижайшем представлении и изъяснении о киргиз-кайсацкой и каракалпакских ордах» [4, стр. 34—50], поданном в Сенат в 1734 г.
В своих проектах он выдвинул ряд конкретных мероприятий, имевших целью закрепить казахов и каракалпаков в русском подданстве, обеспечить безопасность юговосточных границ России, установить торговые связи с Индией и странами Средней Азии. Одним из наиболее действительных средств для достижения этой цели он считал сооружение русской крепости в устье р. Ори. «Но всего лутче, — писал он, — что... желает Абул- хаир-хан российскую крепость, близкую к его владению, построить, от которой себе защиты надеется».
Далее Кирилов выдвигал в проекте ряд мероприятий, связанных со строительством города-крепости при устье р. Ори. В целях скорейшего заселения нового города он предлагал пожаловать городу широкие привилегии и в том числе разрешить всем русским, бухарским, хивинским, ташкентским, индийским и другим купцам свободно селиться там.
Строительство города и крепости Кирилов считал возможным осуществить силами пришлого населения Башкирии: татар, черемисов и чувашей, которые, по его словам, назывались в Башкирии тептерями, т. е. людьми, поселившимися на башкирских землях и получившими земли в наем «по записям», и бобылями, т. е. людьми, не имеющими «в найме записей». Кирилов предлагал набрать таких людей тысяч двадцать, а в случае надобности и больше, полагая, что их труд обойдется в значительной мере дешевле труда русских крестьян, присылаемых из русских городов и уездов «со многим трудом и убытком» на строительство пограничных линий.
Для того чтобы побудить к приезду в новый город «киргиз-кайсаков, каракалпаков и башкирцев и иных таких же народов», он советовал «поступать политически», а именно отвести каждому народу особые слободы и дома, построенные в соответствии с их нравами и обычаями, соорудить в городе каменные мечети, открыть школы и построить дома для приема приезжающих в город ханов.
Выдвинутые Кириловым в Записке 1733 г. предложения были в значительной мере дополнены и развиты им в «Нижайшем представлении и изъяснении о киргиз-кайсацкой и каракалпакских ордах», поданном в Сенат в следующем, 1734 г.
Свое представление Кирилов начинает с краткой характеристики трах казахских жузов, или, по его терминологии, киргиз-кайсацких орд. Указав их численность и места кочевок, он отмечает, что до тех пор, пока орды жили между собой в мире и согласии, они имели в своем владении «знатный провинции и городы: Туркестан, Сайрам, Ташкент» и др. Но как только между ордами начались раздоры, то «зюнгорский калмыцкий владелец Контайша у них все оныя провинции отнял» и с тех пор «все те киргиз-кайсацкие орды с зюнгорскими калмыками в непрестанной войне» находятся [4, стр. 35].
Принятие казахами русского подданства Кирилов прежде всего расценивал как событие, имевшее важное значение с точки зрения прекращения их непрестанных опустошительных набегов на юго-восточные границы России и на караваны русских купцов, направлявшихся в страны Средней Азии. «По ныне они были неприятели, — писал он, — и непрестанно российским, казанским, яицким, волжским, уфимским, сибирским граничным жителем воровския малыми партиями нападения чинили и ежегодно, как скот, пленников отгоняли и продавали в работу в Бухарию и в Хиву, купецкие караваны разбивали и многия пакости делали, о чем хотя публично неведомо и невидно, но токмо одно рассудить надлежит, что в Хиву и Бухары таких русских пленников натаскано и обретается там в работах многия тысячи, опричь иных владений, куда також де развозятца. А как будут оные киргиз-кайсаки в российском подданстве, которых во всех ордах больше ста тысяч человек есть, тогда гораздо покойнее в российских помянутых владениях будет» [4, стр. 37]. Однако, не особенно надеясь на киргиз-кайсаков, которые не раз уже отступали от принятых обязательств, Кирилов считал необходимым сооружение не только города-крепости на р. Ори, но и ряда крепостей по pp. Яику и Самаре. Эти укрепления должны были стать надежной защитой русских границ от набегов степных кочевников и в том числе от тех же казахов, если бы они вздумали нарушить присягу и напасть на русские владения.
