До прибытия советских представителей тон на заседаниях задавал глава делегации Великобритании. «Керзон — полный хозяин конференции, французы идут смиренно в его хвосте; Муссолини совершенно потерял всякую самостоятельность. Вначале он почудачил, а теперь во всем подчиняется державам. Англичане сидят у себя дома взаперти, и оттуда Керзон всем командует и пускает в ход английскую прессу»,— сообщал Г. В. Чичерин в Москву.
Советскую делегацию встретили холодно и враждебно. По всему чувствовалось, что Керзон намерен поскорее избавиться от ее присутствия. Чичерин и другие советские делегаты хорошо понимали это.
Позже Георгий Васильевич говорил о Керзоне: «Мы испытали в Лозанне его непримиримую враждебность, его нежелание идти на какие-либо компромиссы с нами. Это есть типичная высокомерная, ироническая манера, третирующая великое Советское государство как ничтожную величину».
Появление «красных дипломатов» в Лозанне нарушило задуманный Керзоном ход конференции. Журналисты заговорили о начале «нового этапа» в ее работе. Все с нетерпением ждали предстоящего выступления Чичерина. Его красноречие и высокое мастерство полемиста признавалось после Генуи всеми.
4 декабря открылось первое заседание Комиссии по проливам, на котором Г. В. Чичерин произнес речь, изложив основные принципы советской программы. «Постоянная свобода торгового судоходства и мирных морских сообщений в Босфоре, Мраморном море и Дарданеллах должна быть обеспечена безусловно и без каких-либо ограничений,— говорил он.— Сохранение мира на Черном море и безопасность его побережья, равно как и сохранение мира на Ближнем Востоке и безопасность Константинополя, должны быть ограждены прочными гарантиями».
Г. В. Чичерин подчеркнул исключительно важное значение проливов для экономической жизни и безопасности советских республик. «Безопасность Константинополя, т. е. закрытие проливов для военных судов,— говорил он,— свобода торгового мореплавания и мирного транзита через них — все это совершенно соответствует нашей программе». Глава советской делегации настаивал на восстановлении и сохранении в полном объеме прав турецкого народа на свои территории и водные пространства.
Выступление Чичерина было выслушано с напряженным вниманием и произвело огромное впечатление. Потом взоры всех устремились на Керзона. Что скажет первый делегат Великобритании? Но тот молчал. Председательствующий предоставил слово румынскому делегату Дуке, который старался угодить Керзону. Еще во время выступления Чичерина англичанин Никольсон курсировал от Керзона к Дуке, передавая ему последние указания. Поэтому, когда представитель Румынии, по существу, изложил программу стран Антанты, никого это не удивило. Он ратовал за свободное прохождение через проливы не только торговых, но и военных судов «без всяких оговорок и ограничений», за демилитаризацию проливов и контроль над ними международной комиссии под эгидой Лиги наций.
Дука заявил о готовности Румынии заключить с РСФСР договор о взаимном ненападении и разоружении на Черном море.
Таким образом, Советской России предлагалось разоружиться, в то время как английские и французские военные флотилии получали право свободного прохода через проливы в Черное море. В письме НКИД Г. В. Чичерин справедливо назвал этот план нелепым.
Следующее заседание комиссии состоялось 6 декабря. Главным оратором в тот день был Керзон.
Британский министр иностранных дел приписывал Советской России стремление утвердить свою гегемонию на Черном море и отстранить «все другие державы» от участия в контроле над проливами. Он заявлял, будто бы она хочет превратить Черное море в российское озеро, поставив у выхода из него в качестве стража Турцию. После такого вступления Керзон изложил антантовский проект нового режима проливов. С некоторыми вариациями и в более развернутой форме в нем повторялись уже высказанные румынским делегатом требования.
Представители Франции, Италии и США выразили полную солидарность с провозглашенными Керзоном принципами. В частности, американский наблюдатель - посол Чайлд претенциозно заявил: «Мы (т. е. США.— Авт.) не будем удовлетворены, если наши военные корабли не смогут осуществлять свои мирные цели повсюду, где бы ни находились наши граждане и наши торговые суда».
С глубоко аргументированной речью вновь выступил Г. В. Чичерин. Убедительно и логично разбив доводы Керзона, он заявил: «Слушая господина председателя (т. е. Керзона.— Авт.), я получил впечатление, что основною мыслью его экспозе является создание системы, направленной против России. Мы вам предлагаем мир, а вы растягиваете до бесконечности борьбу против нас. Россия находится в начале нового периода, и мы хотим начать этот период, создавая вокруг нас прочные условия мира, между тем как вы хотите поставить нас в условия, понуждающие нас к борьбе. Русская революция сделала из русского народа нацию, вся энергия коей сосредоточена в его правительстве с силой, небывалой в истории; если ему навязать борьбу, он не сдастся.
Мы предлагаем вам не борьбу, а мир, основываясь на принципе средостения между нами и на принципе свободы и суверенитета Турции».
После такой отповеди Керзон счел за лучшее свернуть работу комиссии и передать вопрос о проливах союзным экспертам. Но Чичерин решительно потребовал, чтобы очередное заседание состоялось в ближайшие же дни. И британскому делегату пришлось согласиться с этим.
Крупная английская газета «Манчестер гардиан» писала, что в лице Чичерина Керзон «впервые встретил противника, чья рапира оказалась острее и искуснее». Присутствовавшие на конференции делегаты и журналисты восхищались «блестящей аргументацией» Чичерина, его «молниеносной находчивостью» и «искрометным остроумием».
Получив сокрушительный отпор в комиссии, Керзон и другие представители западных держав прибегли к усиленному давлению на турецкую делегацию. Чтобы отстранить советских дипломатов от участия в переговорах союзников с нею, они свели работу конференции к заседаниям экспертов, чья деятельность в значительной степени носила закулисный характер. Заседания превратились в сепаратные переговоры между союзниками и представителями Турции.
Г. В. Чичерин прекрасно разобрался в маневрах Керзона. В письме от 12 декабря в НКИД он сообщал: «Судя по всему, Керзон хочет с максимально возможной быстротой протащить вопрос о проливах. В форме совещания экспертов он хочет столковаться с турками и потом поставить нас перед свершившимся фактом, внести в комиссию готовый проект и сразу поставить вопрос о его подписании или неподписании или же просто отложить его до конца конференции».
Под нажимом союзников турецкие делегаты шли на значительные уступки. «Мы интересуемся тем, чтобы не было военных судов в Черном море. Турки говорят, что с нами согласны, но что за это должны бороться мы, а не они; они только готовы нас поддерживать...»— так характеризовал Чичерин позицию Турции.
Советские люди внимательно следили за борьбой наших делегатов в Лозанне и были солидарны с ними. 15 декабря Президиум Московского Совета рабочих, крестьянских и красноармейских депутатов направил Чичерину телеграмму, где говорилось: «Московский Совет... горячо приветствует Вашу стойкую защиту насущнейших интересов Советской Федерации перед лицом капиталистического мира. Каковы бы ни были происки и комбинации буржуазной дипломатии, мы поручаем Вам решительно и твердо на весь мир заявить: Советские республики никогда не станут на колени перед буржуазией. Советские республики не допустят никаких посягательств на жизненные интересы Федерации и не признают никаких договоров, содержащих подобные посягательства. Истинная защита всеобщего мира проводится только дипломатией Советских республик. Московский Совет обещает Вам полную поддержку пролетарских масс Москвы, единодушно высказавших на последних выборах одобрение внешней и внутренней политике Советского правительства».
17 декабря по инициативе британской стороны произошла встреча Чичерина с Керзоном.
Один из крупных представителей деловых кругов и консервативной партии Англии Джордж Армстронг, приехавший для деловых разговоров с советскими дипломатами, сказал Чичерину, что «сам Керзон гораздо более готов к соглашению с Россией, чем это кажется на первый взгляд при его помпезных манерах». Как утверждал Армстронг, если нарком заявит о своем желании встретиться, то Керзон тотчас же «с величайшей готовностью» на это пойдет. Г. В. Чичерин ответил, что в создавшейся обстановке ему неудобно просить о свидании. Армстронг рекомендовал, чтобы по поводу встречи с Керзоном советский морской эксперт Беренс переговорил с английским адмиралом Кейесом, с которым он часто встречался. «Когда мы в делегации,— писал Чичерин,— стали обсуждать все это, тов. Боровский высказался против того, чтобы я выражал желание видеться с Керзоном, ибо это роняет наше достоинство. В конце концов решили, что Беренс при передаче моего мессажа (сообщения.— Авт.) английскому адмиралу для Керзона сошлется на слова Керзона, обращенные ко мне при нашем первом свидании; таким образом, я не буду первым, просящим о свидании. Фактически толчок был дан посещением меня Армстронгом; таким образом, предложение исходит от Керзона, по-видимому, под давлением Лондона».
