По свидетельству И. Сарбашева, А. Тапасханова, Б. Гасиева, А. Глашева, К. Теппеева и других балкарцев-информаторов, мужчины-балкарцы, скрывая свои чувства от посторонних, особенно старших по возрасту, с уважением и вниманием относились к своим женам и детям. Несмотря на то, что семейное положение балкарской женщины до революции в основном определялось системой общественных отношений в Балкарии – патриархально-феодальных и влиянием шариата, она пользовалась относительной свободой по сравнению с теми народами, где мусульманская религия пустила сильные корни. Положение балкарской женщины, можно сказать, носило двойственный характер: несмотря на то, что она была значительно принижена в юридическом и экономическом отношениях, в домашнем хозяйстве она занимала самостоятельное положение и к ней всегда с уважением относились все члены семьи. Однако многие дореволюционные путешественники часто путали характерный для горцев Кавказа обычай избегания с действительным отношением к женщине в семье.
Верную оценку данным порядкам дали советские этнографы Я. С. Смирнова, А. X. Магометов, К. Г. Азаматов, Н. Ф. Такоева, А. Е. Тер-Саркисянц и др., объясняя их обычаем избегания, что лишний раз подтверждается повсеместным сохранением его в наши дни. По данным Л. Б. Шиловой, проведшей в 1971 – 1978 годах полевой этнографический опрос в сельских районах КБАССР, «избегание в той или иной форме сохраняется среди большинства опрошенных мужчин и женщин...».
Именно поэтому в Балкарии, Безенги, Чегеме и сегодня, если женщину спросят, как зовут ее мужа, она ответит, что так же, как и такого-то знакомого с таким же именем; муж и жена, встретившиеся при госте на улице сделают вид, что не заметили друг друга, о своем сыне и тот и другая будут говорить сдержанно, не проявляя эмоций и тоже не называя его имени.
Редко кто из дореволюционных авторов отмечал, что положение горской женщины во многом зависело от социальной принадлежности семьи. В этом плане надо отдать должное англичанину Клинтону Денту, зафиксировавшему у себя в дневнике в Урусбиево, что «женщины занимали высокое положение при дворе князя». И совершенно прав С. М. Хайдаков, указывающий, что исключительное положение в семье занимала мать. Она разрешала те или иные конфликты, возникавшие между членами семьи, при ней не повышали голоса, ей не возражали, она определяла и многое другое.
И. Леонтьев затронул вопросы родства и родственных отношений, отметив, что урусбиевцы соблюдали различные виды родства.
При описании свадебных обычаев он заметил, что балкарская девушка «должна иметь и некоторое приданое». Действительно, в балкарских аулах девочкам приданое готовили уже с раннего возраста. С выходом девушки замуж оно представляло ее личную собственность.
В его работе присутствует материал о жилых и хозяйственных постройках, типичных для Баксанского ущелья, т. е. о деревянных и полудеревянных строениях, представлявших в прошлом центральные жилища больших семей.
В нескольких местах очерка И. Леонтьев касается экономической жизни горцев. В частности, его удивляет высокая цена земельных участков. По данным, которые ему удалось получить, «десятина луговой земли стоит около 800 руб... Что же касается пахотной земли, то она стоит еще дороже, от 800 до 1000 руб. за десятину».
Затрагивает автор вопросы занятий урусбиевцев, пишет о нелегком, но почетном труде чабана, кропотливой и трудоемкой работе земледельца, кустарном изготовлении предметов домашнего обихода и орудий труда, промысле балкарского охотника.
Привлекая данные своих предшественников, И. Леонтьев подробнейшим образом рассказывает о приготовлении балкарцами различных напитков, мясных и молочных блюд (каймака, лакумов, халвы). Основной их пищей были молочные продукты – айран, масло, сыр и т. д.
Серьезное внимание он обратил на слабое качество обучения в школах при мечетях, не оправдывавшую себя систему обучения, которая состояла в «заучивании наизусть арабского текста корана»; «толкований и объяснений этого текста» не допускалось. Но и такое образование получить мог не каждый ребенок, так как за обучение нужно было платить. И, кроме того, многие семьи не имели возможности позволить себе освободить детей от работы в хозяйстве.
