– Мы ушли от Теппана, возмущенные его наглостью,– говорил после Баташев.

Около двух часов дня возле Народного дома началось общее собрание рабочих приисков второй дистанции. На этом собрании присутствовали рабочие Андреевского, Утесистого, Успенского, Васильевского, Пророко-Ильинского, Липаевского, Ивановского, Иннокентьевского, Александровского, Надеждинского, Софиевского, Миниатюрного, Феодосиевского и других приисков второй дистанции, а также рабочие механических мастерских Надеждинского прииска – всего более 3000 человек. Но представителей от Дальней тайги было еще очень мало.

Стоял сильный мороз. Все рабочие, конечно, не поместились в Народном доме, туда лишь по очереди ходили погреться. Посоветовавшись, решили проводить собрание на вольном воздухе. Опрокинутая сахарная бочка стала рабочей трибуной.

Никто на этом собрании председателя не выбирал. Баташев просто встал на бочку и рассказал об ответе Теппана на предварительные требования рабочих. Делал он это очень красочно, показывая то отвращение, которое было написано на лице исполняющего обязанности главноуправляющего приисками, особенно когда он двумя пальцами принимал от депутатов «Наши требования».

– Негодяй! – кричали рабочие в адрес Теппана.

Затем Баташев просто и доходчиво разъяснил рабочим некоторые истины классовой борьбы. Многие из присутствующих слышали об этом впервые.

«Мне не раз приходилось участвовать в забастовках,– говорил Баташев,– и не было такого случая, чтобы капиталисты сразу шли на уступки. Когда выступает класс против класса, то на защиту интересов капиталистов становятся полиция, войска и суд. Все они выступают вместе против рабочих. Жить рабами тяжело, а чтобы бороться, нужно глубокое сознание правоты своего дела. Мы забастовали сегодня, и для нас уже давно приготовлена расправа: полиция и войско... Впереди нас ожидают порка, кандалы, расстрелы. Может быть, мы погорячились, объявив забастовку, может, у нас не хватит мужества выдержать все лишения в период забастовки, тогда давайте откажемся сейчас и не будем давать опрометчивого обещания – бастовать до конца».

—           Бастовать до конца! Или пусть удовлетворят наши требования, или вывезут отсюда,– загудела трехтысячная толпа.

—           Бастовать,– раздавалось повсюду.– Мы вас выбирали. Действуйте!

Потом Баташев рассказал, что депутаты, съехавшиеся сегодня утром с забастовавших приисков, выбрали центральный руководящий орган забастовки – Центральный забастовочный комитет, с его верхушкой – Центральным бюро, назвал фамилии всех членов ЦБ. Далее Баташев сообщил и о том, что на заседании ЦБ на основе требований рабочих отдельных приисков выработаны единые требования, которые сегодня были предъявлены администрации приисков.

Вспоминается, как Баташев закончил свое выступление:– Спасибо, товарищи, за доверие.– Теперь, когда вы нас выбрали своими депутатами, необходимо, чтобы вы исполняли все постановления Центрального бюро. Только при этом условии враги не возьмут нас легко. И совсем не возьмут, если мы все, и депутаты, и все рабочие, будем едины, будем верить друг другу и защищать друг друга.

Собравшимися без прений был утвержден состав Центрального забастовочного комитета.

Все рабочие активно обсуждали каждый пункт выдвигаемых требований.

В проект, предложенный ЦБ, было внесено немало существенных поправок и дополнений. Так, в требованиях почти всех приисков значилось – добиться у администрации 10–15-процентной прибавки к жалованью. На собрании эта цифра подверглась изменению: решено было потребовать пропорциональной прибавки от 30 процентов (при двухрублевой зарплате в день) до 20 процентов (при поденной плате 2 рубля 50 копеек в день), о чем и было записано в требованиях.

Затем собрание изменило 16-й пункт проекта требований. Первоначально этот пункт был сформулирован так: «Отменить рукоприкладство». Общее же собрание нашло оскорбительной для себя эту редакцию и предложило сформулировать это требование таким образом: «Вежливое обращение администрации», рабочих не называть на «ты». И, наконец, собрание дополнило последний пункт требований об устранении с работы на приисках ряда служащих, известных рукоприкладчиков и ругателей. Если в первоначальных документах, а также в решении ЦБ фигурировало только 5 фамилий, то на общем собрании рабочие потребовали записать 27 человек, подлежащих изгнанию с приисков.