Иногда человек невольно восклицает: «Как время летит!..» В 1932 году сыну Сердича Вячеславу исполнилось 15 лет. Отец поспешил в универмаг за подарком. И там, в универмаге, какой-то великан в штатском загородил дорогу.

— Батороль!? Степан!..

И обнялись два богатыря, к удивлению окружающих.

А потом дома у Сердича пошли рассказы и воспоминания...

Батороль — инженер крупного авиазавода. А Сердич?

Если взглянуть на карту страны, служебная дорога военачальника зигзагообразна: Ессентуки — Зеленчук — Армавир — Лабинск — Витебск — Краснодар — Бердичев — Новгород — Минск — Москва...

В послужном списке — по окончании гражданской войны командование: 2-й и 3-й бригадами 4-й Ленинградской кавалерийской дивизии, 2-й бригадой 7-й Самарской дивизии имени английского пролетариата. 27 февраля 1926 года, по представлению комкора С. К. Тимошенко и командующего войсками СКВО Корка, Сердич был вне очереди выдвинут на должность командира и комиссара 7-й кавалерийской дивизии. Потом был комдивом 12-й.

Оснований для продвижения Сердича на более высокие командные посты было вполне достаточно. Кроме большого практического опыта двери Высшей военной академии трижды открывались перед Сердичем после гражданской войны — в 1924, 1927 и в 1930 годах.

В 1930 году правительство наградило орденами большую группу командиров Первой Конной армии в связи с ее десятилетием. Сердич, тогда командир 12-й кавалерийской дивизии, получил второй орден Красного Знамени.

В октябре того же 1930 года Д. Ф. Сердич был внезапно вызван из Краснодара в Москву — «в 9.00 на квартиру С. М. Буденного».

Там Сердич застал еще 18 командиров и среди них старых друзей — О. И. Городовикова, PL Р. Апанасенко, И. Ф. Ткачева, Е. И. Горячева...

Всем, конечно, не терпелось узнать причину такого сбора.

— Сейчас будет все ясно, товарищи! — сказал С. М. Буденный.— Перед Красной Армией встали новые задачи. Для их решения практического опыта гражданской войны уже недостаточно. Нам надо учиться. Наркомат обороны с одобрения правительства решил создать при Академии имени Фрунзе Особую группу из высших командиров, имеющих богатый боевой опыт, проявивших незаурядные военные способности, но не получивших систематического военного образования. Лично мне разрешили учиться без отрыва от моих многочисленных служебных и общественных обязанностей. Это ставит меня в исключительно неблагоприятные условия. Вы знаете мои должности. Я член Реввоенсовета СССР, инспектор кавалерии Красной Армии, председатель трех комиссий — уставной, наградной и высшей аттестационной. К сему немалые и весьма ответственные обязанности члена ЦИК СССР. Трудненько мне придется, но постараюсь не отстать, буду идти в ногу вместе с вами... Ваше мнение, товарищи?

Обсуждение было недолгим. Задача ясна. Надо учиться. Сегодня же решили собраться в академии.

Днем позже будущих слушателей. Особой группы пригласил «к бою» преподаватель русского языка М. П. Протасов. Он нанес всей группе «жестокое поражение».

Это был диктант. С. М. Буденный сделал 13 ошибок, Д. Ф. Сердич и И. Р. Апанасснко — каждый свыше 30, О. И. Городовиков — 52. Даже Г. И. Бондарь, получивший до революции высшее образование, и Я. П. Гайлит, окончивший межевой институт, сделали в этом диктанте около 20 ошибок. Эти результаты, разумеется, смутили участников «боя». Шутка ли! Отважились постигать высшую военную науку при этаких пробелах в грамматике и орфографии.

«Огорченные уехали мы в этот день из академии,— рассказывал потом С. М. Буденный,— И хотя я лично не сдавался, меня волновало то, что созданная по моей инициативе группа стоит под угрозой развала. Уговоры мои действовали далеко не на всех.

Вечером, чтобы рассеять мрачные мысли друзей, мы пошли в цирк, где шла новая программа. В цирке сидели молча, погруженные в свои невеселые думы. Ведь каждый сознавал, что без учебы отстанешь от жизни, а то и окажешься вне армии, в создание которой вложил свои силы, в рядах которой проливал свою кровь.

Армия для всех нас была родной семьей. Неудивительно, что на манеж мы почти и не смотрели. И вдруг на арену вывели слона. По воле дрессировщика он стал на большую тумбу и под звуки «Камаринской» начал плясать. Я показываю на слона Горячеву, Апанасенко и Сердичу и говорю:

—    Смотрите, как танцует, и ведь ладит в такт музыке. Так это же слон, дикое животное. А мы с вами спасовали, испугались трудностей учебы. Дрессировщик научил слона танцевать, а мы сомневаемся в том, что способны осилить русский язык.

—    Одолеем, Семен Михайлович! — крикнул Апанасенко, да так громко, что сидящие рядом посмотрели на него с удивлением.

Из цирка мы возвращались в хорошем настроении. Решили учиться с упорством молодых мужчин. Наряду с освоением специальных военных дисциплин стали изучать общеобразовательные предметы: русский язык, математику, историю, географию.

И надо сказать, что слушатели Особой группы учились с огромным усердием, не жалея ни сил, ни труда. Наша академическая группа (я был ее старшиной) отличалась высокой дисциплинированностью и редким прилежанием. Люди уже не молодые, бывалые, а учились, как послушные школьники, беспрекословно выполняли указания преподавателей и командного состава академии...»

За время учебы Данилы Федоровича в Особой группе академии окрепла его дружба с С. М. Буденным. Нередко вместе готовились к занятиям, обсуждали тактические задания. Дружбу скрепляли общность взглядов, темпераментов, характеров. Возникло особенное чувство уважения друг к другу. Подружились семьями. Вместе с Сердичем в Москве жили жена Антонина Савельевна и сын Слава.

Учебная программа Особой группы была до предела насыщена предметами социально-политических и военных дисциплин. Наряду с изучением теории проходили обширный курс практических занятий. В классах то и дело проводились военные игры, решались оперативные и тактические задачи на местности. Широко изучались тактико-технические данные вооружения, осваивалась новая техника.

Это была школа высшего командного состава, школа военачальников, осваивавших передовую советскую военную науку. За плечами слушателей был значительный опыт, добытый в битвах, блистательно выигранных у выучеников буржуазной военной науки. Изучение военных дисциплин проводилось в неотрывном сочетании с постижением марксистско-ленинского учения о койне и военном деле.