Страх перед надвигавшимся возмездием сковывал Муссолини и заставлял его цепляться за утверждения Гитлера, что кризис на итальянском фронте является лишь эпизодом, что «ось» незыблема.
Конференция в Фельтре закончилась без каких-либо практических результатов. Она лишь свидетельствовала о серьезном кризисе в германо-итальянских отношениях. «Ось» Берлин—Рим доживала свои последние дни. Комментируя конференцию в Фельтре, один из ее участников, представитель гитлеровской ставки при главном командовании итальянской армии Ринтелен, в своих воспоминаниях вынужден признать унизительное положение на конференции дуче и сопровождавших его лиц. «Такой способ проведения конференции, — пишет Ринтелен,— который означал для Муссолини скорее инструктаж, должен был произвести на присутствующих итальянцев — на обоих фашистов — Бастианини и Альфьери и на начальника генштаба Амброзио, который тщетно ждал заявления Муссолини о том, что Италия стоит на грани полного истощения своих сил, — тяжелейшее впечатление». О характере итало-германского «сотрудничества» в тот период свидетельствует и тот факт, что выступление Гитлера на конференции даже не переводилось на итальянский язык, в результате чего некоторые итальянские участники встречи в Фельтре многое из сказанного Гитлером просто не поняли.
Нерешительность Муссолини и его полное непонимание безвыходности создавшегося положения привели некоторых из его бывших сторонников к убеждению о необходимости устранения дуче. Возникшие среди правящих кругов Италии группы заговорщиков преследовали главную цель — сохранить существующий в стране порядок, устранив от власти лишь наиболее скомпрометированных лиц.
Одна из групп заговорщиков возглавлялась членом Большого фашистского совета Гранди и другими видными деятелями фашистской партии. Другая группа возникла среди военных и придворных кругов. К ней принадлежали маршал Бадольо, Амброзио и др.
Заговорщики окончательно решили отмежеваться от Муссолини и стали предпринимать шаги, направленные к достижению прямого соглашения с Англией и США. Важное значение имели в этом отношении переговоры, которые велись представителями Ватикана с деятелями католической церкви США. Весной 1943 года американский кардинал Спеллман посетил Ватикан и обсуждал совместно с государственным секретарем Ватикана кардиналом Мальоне возможности выхода Италии из войны. Назначенный в феврале 1943 года итальянским послом в Ватикане Чиано встретился со своим английским коллегой, который в одобрительных тонах высказался за быстрейшее осуществление государственного переворота, имевшего целью отстранение Муссолини от власти.
24 июля 1943 г. по требованию группы членов Большого фашистского совета было созвано чрезвычайное заседание совета. Выступившие на заседании члены совета подвергли критике деятельность Муссолини, а один из них — Гранди, — поддержанный Чиано, внес резолюцию, которая выражала недоверие к Муссолини, хотя формально и не требовала его отставки. При голосовании этой резолюции 19 голосов было подано за нее и только 7 — против. Будучи не в состоянии понять действительные причины глубокого политического кризиса Италии, наступившего в результате полного провала внутренней и внешней политики итальянского фашизма, разгневанный Муссолини, закрывая заседание совета, бросил упрек Гранди и его единомышленникам: «Вы вызвали кризис режима».
Даже очевидное разложение среди своих же сподвижников не смогло отрезвить Муссолини. На следующий день, 25 июля, не проявляя особых признаков беспокойства, он продолжал вести дела. Тем временем группа наиболее ярых соперников Муссолини подготовилась к его устранению. Во второй половине дня он был вызван к королю, который предложил ему уйти в отставку, сообщив о назначении на пост премьер-министра маршала Бадольо. Даже король, в течение двадцати с лишним лет поддерживавший Муссолини, вынужден был ему сказать: «В настоящий момент вы являетесь человеком, которого более всех ненавидят в Италии». Сообщение короля об отставке было воспринято дуче, как гром среди ясного неба; он несколько раз повторил: «Так что это значит...— конец?». После аудиенции у короля Муссолини был посажен в полицейскую машину и заключен под стражу.
В первую минуту Муссолини, по-видимому, не отдавал себе отчета в том, что означает этот арест, который ему был объяснен как простая мера предосторожности с целью «защитить его от толпы». Радость, что он спас свою шкуру, была в нем сильнее всякого другого чувства, и только позднее, когда он был сослан на остров Понца, он понял, что его рассматривают как «государственного пленника», и принял, хотя это удавалось ему с трудом, позу Наполеона в изгнании.
События 25 июля вскрыли глубокий кризис, который переживал итальянский политический и общественный строй, показали полное банкротство внутренней и внешней политики итальянского фашизма.
Одновременно с арестом Муссолини рухнул в Италии фашистский режим. Уж 26 июля на улицах нельзя было встретить ни одного человека с фашистской кокардой, эмблемы фашистской тирании повсеместно срывались народом со стен домов, помещения фашистских организаций подвергались разгрому. Шайка приспешников Муссолини, связанная с ним присягой «не на жизнь, а на смерть», немедленно разбежалась, не проявив никакой заботы о своем дуче. Многие фашистские главари толпились у дверей немецкого посольства в Риме и дрались из-за мест в отлетавшие самолеты.
Таков был бесславный конец дипломатии «оси».
